Рейд. Оазисы. Старшие сыновья
Шрифт:
– Конечно, – сразу ответила она, – много кто.
– Много кто? – инженер удивился. – Тарасов? А ещё кто?
– Да, Тарасов приходил, – сразу начала говорить девочка, – спрашивал меня про вас, ещё спрашивал, не убирали ли комнату за вами. Я ему сказала, что не убирали, он взял ключ и пошёл смотреть. Искал что-то. Матрас поднимал, углы осматривал, мусорку.
– Так, ну это понятно, это понятно, – задумчиво произнёс Горохов, – а ещё кто мной интересовался?
– А ещё один из-за стены, богатый.
– Богач из верхнего города? – переспросил инженер. А вот это было как раз то, на
– Угу, – подтвердила Нина.
– И что он у тебя спрашивал?
– У меня ничего, он с хозяйкой про вас говорил, а я рядом песок в зале мела, краем уха слышала.
– Имени ты его не знаешь? Город-то у вас небольшой, тут все друг друга должны знать.
– Не-а, не знаю, я тут недавно, тем более, эти из верхнего города у нас тут редко бывают, нужно будет у хозяйки спросить. Только вы спросите сами, а то если я спрошу, она спросит, чего я лезу.
«Да, хозяйка так и спросит». Инженер был с ней согласен. Её слова звучали разумно, более чем просто разумно для девочки подростка, которая никогда не ходила в школу. Он уже был знаком с одной такой же умной девочкой, и итог того знакомства ему не очень понравился. Конечно, Нинка была другой, не похожей не ту, что он знал раньше, тем не менее Горохов приблизился к ней, словно хотел её рассмотреть или даже понюхать.
– Чего вы? – Нинка чуть отшатнулась от него.
– Ничего, – ответил он, понимая, что будь она не той, какой кажется, он всё равно не сможет этого определить. С той девчонкой всё стало ясно, только когда с её трупа приспустили штаны. С Нины штаны приспускать он не собирался. Да и с тех пор ещё и измениться всё могло. Он достал ещё одну монетку. – Если хозяйка спросит, чего я от тебя хотел, скажешь, что спрашивал про стирку вещей, хотел тебя нанять для стирки, так как скоро сюда приедут мои рабочие, и их нужно будет обстирывать. А ты пока на это согласия не дала, так как цен не знаешь.
– Ага, поняла, – сказала Нинка, кивая и опять всё так же быстро хватая монетку, – значит, вы мне стирать предлагали, если кто спросит.
Он думал спросить у девочки ещё и про цементный завод, про цемент, который тут производят явно в избытке, но решил, что на этот вопрос она вряд ли ответит, да и задавать его было… опасно. Если все дела, что он делал с девочкой, его касались напрямую, то цемент не имел к нему никакого отношения. Не дай Бог кто-то подобру или силой «разговорит» Нину, после этого и у него запросто могут спросить: какого это хрена приезжий лезет в дела местных. За такое нигде по головке не гладят. «Ладно, после…».
– Всё, иди, – произнёс инженер, отпирая дверь. И девочка быстро выскользнула из моечной комнаты.
А он задумался и стал смывать с себя пот и пыль. Тарасов, Тарасов, вот кто волновал его сейчас больше всего. Не отстаёт, не отпускает, роет и роет, словно чует что-то. Комнату после его отъезда опять обыскивал. Что ему там было нужно? Или просто такой служака, который не останавливается никогда? Которому никогда не бывает лень копать и, ничего не найдя, заново всё перекапывать. Эх… Знать бы, что у него там в его большой и лысой башке. Инженер домылся и в остатках воды на скорую руку простирнул самую грязную свою одежду. Выжал её и сразу надел –
Спустившись вниз, он зашёл на кухню и нашёл там хозяйку, и без всякой хитрости спросил у неё:
– А меня тут никто не искал? Просто ко мне должны приплыть люди с севера, я им писал, что остановился у вас.
– Ой, ой, простите, точно, искали вас, искали, сейчас, – она убежала на секунду в свою каморку и тут же выбежала из неё, уже с квадратом твёрдой бумаги, вернее даже, белого картона, с красивой надписью, – вот, вас искал господин Мордашёв, – она произнесла это имя почти с благоговением. – Вот, он вам оставил, если вы вдруг вернётесь, по этой карте вас пропустят в верхний город к нему в контору.
Горохов повертел в руках эту бумагу без всякого уважения. Кроме слова «Мордашёв» и красивого золотого вензеля, больше на картонке ничего не было. Он сделал вид, что это его интересует мало, и повторил:
– Ко мне должны приплыть люди с севера, я им писал, что остановился у вас. Никто с севера меня не спрашивал?
– А, приезжие? Нет, никого такого не было, – ответила она.
Он поблагодарил её и хотел уже уезжать, но тут в почти пустое заведение вошли три человека. Запылённые мужики с оружием снимали маски, отряхивались, ставили стволы к стене, рассаживались, с шумом двигая стулья. И Горохов направился к ним:
– Здорово, мужики, – произнёс он, подойдя к их столу.
– Здорово, здорово, – отвечали они.
– Вы, я вижу, в Пермь ходите? – предположил инженер.
– Ну, мы-то, может, и ходим, а ты, что, тоже туда намылился?
– Нет, я инженер, воду тут в окрестностях ищу.
– И что, нашёл? – шепеляво спросил один из старателей, у которого не было нескольких зубов в левой части рта.
– Сейчас буровую привезут и будет ясно, – отвечал Горохов.
– Ты уж найди воду, инженер, а то местную дрянь пить больше невыносимо, – произнёс сухопарый старатель. – Её тут три раза перегоняют, а всё равно, дрянь едкая.
– Тут амёбы шибко много, – рассуждал третий, – глянь в затон у пирсов, там не вода, там кукурузный кисель.
– Это да, а ты что хотел, инженер? – спросил шепелявый. – Дело есть или так… Побухать-поболтать?
– И поболтать, и вопросик один есть, – отвечал Горохов.
Тут к ним как раз подошла разносчица, не старая ещё бабёнка с почти не тронутым проказой лицом:
– Мальчики, заказывать будете или попозже подойти?
– Четыре рюмочки принесите нам, – сразу сказал Горохов.
– Кукурузного? – спросила разносчица.
– Нет, синего, – ответил он.
Кукурузный самогон самый дешёвый и самый тяжкий для головы поутру. Синяя водка гонится из кактусов, вещь благородная, пьётся легко и утром почти не мучает. Официантка уходит, а сухощавый приглашает его сесть:
– Ну, садись, инженер, что там у тебя за вопрос?
Горохов уселся на свободный стул, и пока разносчица не принесла им выпивку, заговорил:
– На участке, где я думаю буровую поставить, сколопендр много, пошёл пару дней назад пострелять их и увидал одну тварь, каких за всю жизнь в степи не видал. Так сразу её и не опишешь…