Рейд
Шрифт:
– Дежурный приходил, – говорит Настя, – сказал, что сбор в шесть часов в чайной.
Аким наконец скинул костюм химзащиты, сел на стул. Дома было хорошо, прохладно, не больше двадцати семи градусов. А на улице температура уже к сорока подбиралась.
Он молчит.
– Пойдёшь? – Не отставала жена.
– Вот дура, баба, ну как же я не пойду, если дежурный на сбор звал.
– Так, может, ты захворал. – Говорит Настя едко.
– Так не хвораю я, – говорит Саблин, встает, идёт на кухню, там, в дверях, приходится толкаться с женой, она дорогу не уступает. – Может, пообедать дашь?
– Катя звонила, – продолжает Настя, а сама и не думает кормить мужа, – говорит, Пшёнку и Берича бегемот опрокинул.
– С рыбарями такое случается, – нейтрально отвечает Аким, сам за стол садится.
– Так ты уже, наверное, в рейд намылился? – Не унимается жена.
– Никуда я не намылился, – всё ещё спокойно говорит Саблин, – кого в рейд слать – общество решает.
– Намылился, значит, – уже уверенно говорит жена, стала совсем рядом, с каждой секундой всё злее. – С призыва пришёл три месяца назад, не навоевался, что ли? Не настрелялся? Дети отца почти не видят, то на войне, то в болоте, то на войне, то в болоте этом проклятущем. Сами растут. А он чуть передохнул и опять воевать.
– Да то не война, – морщится Аким, – чего ты орёшь как оглашенная, взорвём его, и вернусь через четыре дня.
– Никуда не поедешь, дома сиди, мне без мужа надоело жить, – кипятился Настя. – Пусть другие бегемотов ловят. Авось, охотников будет. А ты при мне посиди. Дом поправь, сколько уже прошу тебя батареи подшлифовать на крыше. Их мой – не мой – они уже и половину напряжения не дают. Всю поверхность посекло пылью.
Стала ставить еду на стол.
– Подшлифую, – обещает Аким, – а ты чего Юрку не можешь заставить? Пусть после школы залезет да сделает. Там ума-то много не нужно.
– А я хочу, чтобы ты сделал, есть у меня мужик в доме?
Каша из тыквы, два яйца в ней, два куска сала, долька лука – деликатес. Два куска кукурузного хлеба. Квас, большая кружка.
Аким взял ложку, но прежде, чем начал есть, сказал:
– Ты ж сама видела, кукурузе воды не хватает, все фильтры амёба кислотой разъела. Новые нужны. В рейд пойду – так, может, платины хоть чуть-чуть дадут, хорошие фильтры поставим, с платиновым напылением они тебе пол моря на поле прокачают. Платина амёбы не боится. Кукуруза будет два метра. А может, и свинца дадут, ещё бы один аккумулятор не помешал бы.
– Дома сиди, – бесится жена, – хватит, ещё девять месяцев и опять в призыв уйдёшь, надоело уже.
Сама аж пятнами пошла красными.
Саблин хотел ответить что-то, да не успел.
Глава 3
– Папа, а ты что, опять на войну уходишь?
На пороге кухни стояла Наталка.
Они оба замолчали, и Аким поманил дочку рукой. Дочке было пять лет. Удивительно умная росла. Уже и читать умела. В сад к другим детям её не пускали. Так старшие братья и сестра научили, сама просила их. Она пришла к нему, он взял её и посадил на колено:
– Кашу будешь?
– Нет пап, не хочу. Я же ела уже. Ты опять на войну уходишь?
Она даже дома не снимала медицинскую маску. Ей нельзя было. Если взрослый мог поймать пыльцу, красный грибок, хоть и тяжело, но переболеть им, пересилить его антибиотиками, просидев на таблетках полгода. То у детей всё было куда хуже.
Грибок заселял носоглотку, бронхи, все лёгкие и разрастался в них, пока хозяин мог дышать. Антибиотики у детей только приостанавливали его продвижение. Врач месяц назад сказал, что правое лёгкое через год ребёнку придётся менять. А ещё через год и левое. Наталка не могла ходить в детсад, пила каждый день таблетки, не выходила на улицу и не снимала с лица мед-маски. Не дай Бог простуда или вирус.
– Да нет, не на войну. – Говорит отец, берёт с тарелки лук, – А лук, лук будешь? Он вкусный.
– Он не вкусный, – отвечает дочь и машет головой, – он горький. А куда ты уходишь?
– Да несёт, доченька, чёрт твоего папку куда-то. Дома ему с нами не сидится. – Уже беззлобно говорит Настя.
– А куда ты, пап?
– Бегемота ловить, если, конечно, выберут меня его ловить.
– А зачем его ловить? Есть его будем? – Не отстаёт Наталка.
– Да нет, – Аким засмеялся, – есть нельзя, он вонючий и склизкий.
– Как налим?
– Ещё хуже, серый, и по всему телу такие крылышки, по бокам.
– А зачем же его ловить тогда, раз есть его нельзя, или опять свинок кормить?
– Думаю, и свиньи его есть не будут, понимаешь, он же огромный…
– Как наш дом?
– Да нет, ну вот как три мои лодки длинной будет и свирепый. Он себе место выбирает на дне глубокое. И там как растолстеет, начинает делиться.
– С кем? – Спрашивает девочка, глаза её широко раскрыты, слушает внимательно, видно, её очень заинтересовал бегемот.
– Да ни с кем, делится на две части, из одного большого два маленьких получается, он так размножается. А пред тем, как делиться начать, он территорию чистит, всех сомов поубивает, поест всех налимов, всех медуз. Всё, что не мелкое, всё убьёт, вот даже и лодку с рыбаками, и то перевернёт если увидит.
– Какой он сердитый. – Девочка была удивлена.
– Да не то слово, в общем, его нужно найти и убить, а не то их через месяц двое будет. Вдвоём будут наши лодки переворачивать.
– Папа, а он тебя не убьёт? – С опаской спрашивает девочка.
– Да нет, не убьёт, – Саблин смеётся.
– Ты ж говорил, он большой.
– А я умный, и я не один поеду, а с братами-казаками.
– С пластунами, – радуется Наталка.
– С пластунами, – кивает Аким.
– И взрывчатку возьмёте? – Она так смешно выговаривает слово «взрывчатка», что Аким смеётся:
– А как же, куда же пластунам да без взрывчатки.
– А вы его взрывать будете?
– Всё, – Настя берет Наталку, отрывает от отца, – иди, поиграй, дай батьке поесть.