Рейдер
Шрифт:
– В общем, как говорится в анекдоте про «Красную Шапочку и Серого Волка», – встал с кресла первый зам, – вас, уважаемый Александр Иванович, хотели недружественно поглотить, а мы будем вас дружественно сливать с госконцерном.
Батраков тупо смотрел в пространство перед собой.
– Не вешайте нос, шеф! – похлопали его по плечу. – Лучше скажите, какой кабинет я могу забрать для работы и своих вещичек?
Батраков жестом показал на дверь, которая вела в приемную.
– Кабинет напротив.
Соломин
– Жду вас через пятнадцать минут у себя.
Ровно через пятнадцать минут первый заместитель попросил секретаршу, которая, примеряя роль «слуги двух господ», испуганно металась меж двух кабинетов, пригласить Батракова. И когда Александр Иванович вошел, первое, что бросилось ему в глаза, был стоящий на самом почетном месте большой снимок в стеклянной рамке. На снимке, широко улыбаясь, как близнецы-братья, были запечатлены три бравых вояки в полевой форме.
Молодые цветущие курсанты с петлицами связи на фоне таких же цветущих яблоневых садов, обнявшись, смотрели в объектив камеры так уверенно, словно смотрели в свое будущее. В правом явно угадывался Соломин, посреди важно возвышался орденоносец Пахомов, а в левом – хоть и с небольшим сомнением – Батраков идентифицировал… будущего адвоката Артемия Андреевича Павлова.
Правосудие для всех…
Едва Артем вошел в офис, позвонила Настя.
– И как там обещанный мне Париж?
– Сегодня вылетаем.
Не в силах сдержать счастливой улыбки, Павлов шел в свой кабинет, но перед глазами стояла только Настя – такая, какой он увидел ее посреди ночи, едва открыл глаза.
– Правда, что ли?! – восторженно охнула Настя. – Ну, и где ты тогда бродишь?! Я замучалась ждать!
Любимая женщина имела право на каприз, и Артем глянул на часы.
– Буду… через часик-полтора, но сначала я должен подвести итоги.
Безотрывно корпящие над бумагами адвокаты уже приветствовали его – кто жестом, кто кивком.
– Здравствуйте, – каждому кивал Артем и, понизив голос, прижал трубку плотнее: – Все, Настенька… у меня работа.
Он отключил телефон и победно оглядел помощников.
– Все, ребята, в Тригорске полная победа!
– Йес! – взвизгнула Маша. – Я знала!
Павлов рассмеялся:
– А теперь быстренько пробежим по итогам. Кто мне скажет, на чем рейдеры «поймали» Батракова?
Адвокаты переглянулись. Такое подведение итогов происходило каждый раз, и щепетильность и требовательность шефа, честно говоря, всех уже достали.
– Да мы знаем, Артемий Андреевич, – за всех ответил Сережа Гришковец, – закон надо соблюдать, и все будет тики-так.
– Мелких акционеров не надо обижать! – подхватила Маша. – Иначе они кого угодно поддержат, лишь бы своего босса стряхнуть. А чем кончаются революции, мы уже знаем!
– Точно, Мария! – порадовался радикальности ее вывода Павлов. – И значит, первым теоретиком рейдеров был… ну-ка…
– Неужели Ленин? – сам не веря тому, что сделал такой вывод, спросил Саша.
Павлов подошел и демонстративно пожал ему руку.
– Браво, товарищ Александр. То, что удалось Ульянову, больше не повторит никто. Хапнуть целую страну, не вложив ничего, только под обещание, – это абсолютный рекорд!
– А в результате – разруха и миллионы смертей, – тихо сказала Маша.
Артем вспомнил Пахомыча и вздохнул. В этом и была одна из самых жутких особенностей рейдерства: выигрывая – лично для себя – на рубль, они разрушают – для всех остальных – на миллионы, оставляя после себя выжженную землю, а то и самые настоящие кладбища.
– Но ведь почти то же, по сути, сделано и в девяностых? – осторожно то ли спросил, то ли решил, сам для себя, Саша. – Теми же Кохом, Чубайсом, Юмашевым, Гайдаром…
Павлов невесело улыбнулся:
– Беда в том, что нет такого предприятия из приватизированных в 1991—1995 годах, где бы не был нарушен закон – в его сегодняшнем толковании и понимании.
– А может, реформаторы намеренно создали условия, при которых соблюсти закон невозможно? – предположила Маша. – И теперь весь бизнес на крючке… выбирай любого и делай с ним что хочешь.
– Похоже на правду, – мрачно хмыкнул многоопытный Гришковец. – Ходорковского «закрыли», Сосновку у Фрида и Касьянова отобрали, коллекцию Союзмультфильма завернули… Все понимают, что это грабеж, и все молчат. Знают, чем кончится, если вякнешь.
Ребята притихли, и Павлов, понимая, что на такой ноте «прения» закрывать не стоит, окинул их требовательным взглядом.
– Но то, когда закон восторжествует, зависит в том числе и от нас.
Молодые адвокаты молчали.
Берлинский лесник
Йон отыскал имя самозванца – Колесов Сергей Михайлович – в списках пассажиров, тут же встретил его в толпе гостей Будапешта, убедился, что он ничего не сунул в камеру хранения, и сопроводил из аэропорта до отеля. А едва Колесов ушел на встречу с ним, Йон сунул портье десять сотенных бумажек и – уже с ключами – поднялся в номер. Платить за то, что можно взять даром, он как-то не собирался.
Йон внимательно обыскал вещи самозванца и почти сразу же обнаружил увесистую пачку, упакованную в искрящуюся подарочными цветами оберточную бумагу. Аккуратно вскрыл, тщательно просмотрел всю пачку целиком и сразу увидел основной изъян «коллекции» – ключевых чертежей здесь не было.