Рейдер
Шрифт:
Потом навстречу ему вышли те, что были в пятнистой одежде. Их было четверо, и они надвигались полукругом. Виктор отсалютовал им мечом.
— Ребята, бросьте оружие — останетесь живы.
— Нет, командир, — ответил один из них. — Мы не хотим, чтобы все кончалось так…
Виктор вздохнул, быстро извлек непонятно откуда короткий и легкий меч, взял его в левую руку и так, с двумя клинками, шагнул им навстречу.
Схватка была короткой и кровопролитной. Казалось, что в воздухе мелькают молнии — отсветы факелов отражались от полированных клинков, придавая сцене сюрреалистический вид. А когда клубок тел и стали распался, Кэвин увидел, что Виктор стоит, зажимая рану на щеке, а все остальные уже мертвы.
Противников у Виктора осталось пятеро. Они осторожно двинулись вперед, выставив перед собой мечи. Виктор, кривясь от боли,
Виктор с Таксфордом подошли к Кэвину. Оруженосец был залит кровью, но его раны были скорее страшны на вид, чем опасны. Он даже отсалютовал им мечом — четко, как на параде.
— Жива?
— Жива, — Кэвин кивнул, поморщившись.
Виктор открыл дверь. Точнее, попытался это сделать — принцесса заперлась-таки изнутри и засов отодвинула только после того, как удостоверилась, что это свои. Она была бледна, но храбрилась и даже успела переодеться. Удостоверившись, что все в порядке, мужчины хором пожелали ей спокойной ночи и удалились. На сей раз на страже остался сэр Таксфорд, а Виктор и Кэвин пошли к костоправу на перевязку.
Наутро Кэвину торжественно вручали рыцарские шпоры. Он был горд, несказанно горд — самый молодой среди известных ему рыцарей. Портило настроение только то, что Виктор так и не пришел, даже на пиршестве он не появился. Поэтому после того, как все хорошенько напились и перестали обращать внимание на виновника торжества, Кэвин тихонько улизнул и отправился искать его.
Виктор был у себя. Он сидел за столом и пил. Под столом уже валялась пустая стеклянная бутылка. Судя по запаху, в ней раньше было то самое пойло, которым с недавних пор славились местные винокурни — прозрачное, с неприятным запахом, но очень крепко бьющее в голову. Вторая бутылка была почти пуста, и Виктор как раз выливал из нее остатки в высокий серебряный кубок.
— Зачем ты пришел? — голос Виктора звучал хрипло и непривычно. — Что тебе надо?
— Ты не был…
— И не буду. Уходи.
— Но почему?
Вместо ответа в голову Кэвина полетела бутылка. Кэвин успел увернуться, но тяжелый кубок, смятый пальцами Виктора в уродливый металлический ком, все же чувствительно задел Кэвина по спине.
— Ты чего, с ума сошел? — Кэвин ошалело замотал головой.
— Не-ет, я с ума не сходил. И еще долго не сойду. Не дождетесь… Мертвецы…
Виктор ошалело тыкал перед собой рукой. Глаза его налились кровью, а лицо, напротив, побелело.
— Мертвецы. Всюду мертвецы. Капитан, ребята… Все мертвецы. А вчера — мои ученики…
— Но нельзя же было иначе…
— Можно было умереть самому, было бы проще.
— Но разве не проще было бы их обезоружить?
— Слушай сюда, сопляк! Ни один мой ученик не попадет в руки палачу, пока я жив. Ты слышишь меня, щенок?
Виктор уже не говорил — он кричал, и сам не замечал, что кричит. В ярости он рывком встал, выбрался из-за стола, шагнул к Кэвину, но тут ноги его подкосились, и он рухнул на пол…
Глава 7
Гопстоп, мы подошли из-за угла…
Линейный крейсер «Кронштадт» был кораблем далеко не новым, но еще и не старым. Может, это и к лучшему. Вообще каперанг Кошкин рассчитывал получить под свое начало новенький, с иголочки крейсер-разведчик «Витязь», головной корабль новой и весьма перспективной серии, но… человек предполагает, а начальство, как известно, располагает. Поэтому командиром «Витязя» стал капитан второго ранга Айнштейн, все заслуги которого ограничивались на тот момент женитьбой на дочери начальника штаба флота. Правда, по слухам, ему все же повезло — не очень красивая, но неглупая деваха оказалась хорошей женой, умеющей и грамотно вести дом, и достойно держаться на людях. Если верить тем же слухам, женился Айнштейн не по расчету, а по любви, хотя от человека с такой фамилией ожидать можно всякого. Ну и еще ходил слушок, что Айнштейн Кошкина не подсиживал и на капитанский мостик не рвался. Вот в это капитан первого ранга Кошкин верил вполне — Саню Айнштейна он хорошо помнил еще по Академии. Неплохой штурман и отменный аналитик, Айнштейн начисто был лишен авантюрной жилки, что в дальней разведке скорее исключение, чем правило. Главной его мечтой было осесть где-нибудь при штабе, подальше от разрывов снарядов и поближе к карьере, но… Тесть-адмирал решил, что для успешной карьеры зятьку необходимо срочно приобрести опыт командования кораблем и, так сказать, проявить себя в условиях, максимально приближенных к боевым. Насколько хороша была эта идея на самом деле, сказать трудно, но в положенный срок капитан третьего ранга, штурман, а по совместительству особист линкора «Владивосток» Айнштейн получил погоны кавторанга и, вместо ожидаемого назначения в аналитический отдел, предписание явиться к новому месту службы. Пришлось мысли о теплом кресле на Земле отложить в сторону и занять более почетное, но и куда более жесткое кресло на мостике крейсера.
К слову, командиром Айнштейн оказался совсем неплохим. Его патологическая осторожность, граничащая временами с откровенной трусостью, заставляла его тщательно обдумывать каждую операцию. В результате спланированы они были всегда очень грамотно, и корабль из многих, не самых легких передряг выходил без единой царапинки. К тому же, решив (и не без основания), что то, что хорошо экипажу, — хорошо и кораблю, а стало быть, и его, Айнштейна, здоровью, самочувствию и дальнейшей карьере, он выбивал на базе для своей команды буквально все, что можно было представить, ухитрившись не превратить при этом корабль в летающую барахолку. Так что команда его если и не любила, то уважала, в офицерском корпусе — тоже, и со временем Айнштейн вполне мог действительно сделать карьеру и стать адмиралом… Не кабинетным, а вполне даже боевым, что очень радовало тестя и не очень нравилось самому Айнштейну. Но больше всего возмущали его собственные дети, гордящиеся героическим папкой и совершенно не желающие идти в престижные институты, где из них могли сделать финансистов и дипломатов, а намеренные пойти по стопам отца и деда, то есть стать офицерами флота и, желательно, попасть в дальнюю разведку. И ведь старший, зараза, уже учился в Академии! Вот так и жили — тесть гордился внуками и благожелательно относился к зятю, дети мечтали стать офицерами, жена их в этом поощряла, а капитан второго ранга Айнштейн горестно вздыхал и вновь поднимался на мостик корабля — демонстрировать всему миру, что круче него только яйца.
И все бы ничего, но «Витязь» действительно был первым кораблем серии, а значит, страдал всеми мыслимыми и немыслимыми детскими болезнями. И вроде бы ничего страшного, основные механизмы корабля отработаны на совесть и в деле не подводили ни разу, однако…
Ну почему, почему компьютер периодически выдает сбой, и команды старшего артиллериста транслируются на боевые посты томным женским голосом с таким придыханием, что у всего экипажа мысли моментально становятся далекими от службы? Нет, почему, нашли быстро, но сбой оказался не в программном обеспечении, а на уровне железа, и разбирать половину компьютера, на месяц ставя корабль в ремонт, никто не дал. Но это — семечки, к этому привыкли, а вот когда в походе туалет неделю не смывается…
Короче, в конструкции следующих кораблей вносились поправки, крейсера строились и летали потом, как положено, а «Витязь» постоянно имел какие-нибудь мелкие, но противные проблемы. Проблемы решались, конечно, но… Похоже, решить их до конца было делом еще далекого-далекого будущего.
«Кронштадт» в этом смысле был кораблем куда более удобным. Во-первых, он в серии был не первым и даже не вторым, так что доведен до ума он был качественно. Во-вторых, в космосе он тоже был не первый год и даже не второй, поэтому механизмы были притерты друг к другу мало не идеально, впрочем, как и команда. Ну и в-третьих, линейный крейсер только что прошел серьезный доковый ремонт и потому какое-то время проблем доставлять был не должен.