Рейдовый батальон
Шрифт:
– Дикари, – улыбнулся Мелещенко. – Интересно, что орут эти туземцы? Наверное, матерятся.
– Наверное. Главное, чтоб в нас камни не кидали.
За поворотом вытянулась прямая как стрела дорога, а вдалеке были видны вышки и заборы наших частей.
Медленно идти не получалось. Злые нищие мальчишки кидали издалека камни, мужчины угрюмо смотрели на нас – все это ускорило переход к полку. Не сговариваясь, мы не шли, а почти бежали.
Вот такая вышла прогулка.
Образцово-показательный
Переступив порог КПП полка, я увидел асфальтированную дорогу, бетонные дорожки, вдоль них ровненько посаженные березки, БМП на постаменте из камня.
Н-н-да, дела. Рядами стояли щитовые домики, романтики палаток не присутствовало. Огромный заасфальтированный плац привел в еще большее уныние. Ангары-столовые, большой клуб, фонарные столбы с освещением. Это куда же я попал?
Тут, наверное, сплошная показуха, а войны и не будет. Стоило ли ехать «за речку», этого и в Союзе хватает. Вот не повезло, а ведь должен был ехать в Шиндант. Что потом расскажешь об Афгане? Как маршировал по плацу?
Колян радостно потер руки:
– Вот это да! Попали в хорошее место, – и сжал мои плечи. – Служба как на Родине! Все цивильно!
Мое настроение было прямо противоположным. Хотелось в какую-нибудь дыру, чтоб подальше от начальства, поменьше парадности, побольше войны. Так и басмачей не увижу.
Дежурный по полку, рассмотрев предписания, отправил в строевую. Строевик удивленно посмотрел на нас и спросил, откуда мы взялись.
– Откуда? Служить прибыли к вам в полк!
– Да я понимаю, что не плясать. Как вы тут очутились?
– Как, как, пешком, – продолжал кипятиться Николай, явно опасаясь, что могут отправить в другое место, а ведь ему по предписанию предназначалась какая-то далекая дыра.
– Пешком у нас не ходят. Пешком у нас в покойников превращаются и в цинковом гробу потом едут. У нас для этого машины, БМП, БТРы ходят, вертолеты летают! Ясно?
– Ясно. Мы туда попали или не туда? – с надеждой спросил я.
– Туда, туда. Заменщики заждались уже, где были-то?
– Да, мы вообще не сюда планировались, – попытался я ухватиться за последнюю соломинку. (Не нравилось мне тут!)
– Не туда, не сюда! А будете служить здесь! В героическом восьмидесятом мотострелковом полку.
– Кроме асфальта и фонарей я ничего героического не видел.
– Эх, «зелень»! У нас в полку служили два Героя Советского Союза!
– Давно, наверное, это было, – ехидно продолжал я разговор.
Колян тем временем больно ткнул меня локтем по ребрам и зашипел:
– Молчи, место хорошее, еще отправят обратно.
– Так, разговорчивые! Шагайте в курилку, сейчас заберут те, кто вас так долго ждал. Идете в первый батальон: один, – и ткнул в меня, – в первую роту, другой – в третью мотострелковую роту.
– Крыса штабная! – шипел, сидя на лавочке, Николай. – Ты видел его харю? Боевой офицер! Вояка! Из штаба, наверное, даже на плац не выползает!
– Да! Не нравится мне тут! Выпьют кровушки и нервов попортят! – поддержал я.
– Зато живы будем! Лучше плац истоптать, чем пулям кланяться. – Николай сменил возмущение на счастливое умиление и сказал:
– А я уже думал: пропал Микола! Загубили! Нет, мы еще поживем, послужим.
К нам в беседку спешили два офицера, мчались, как два разъяренных бизона.
– Кто меняет старшего лейтенанта Алексеева?
– Ну, я, лейтенант Никифор Ростовцев, – ответил я и оказался в его объятьях.
– Мужики, где вы были так долго? Федор Алексеев, – представился он в ответ.
– Да мы вообще не сюда шли, – ответил, вздыхая, я.
– А теперь повезло и попали сюда, – подытожил Микола. – И мне здесь нравится, цивилизованно все. Тишина, порядок.
– Да, сейчас тишина, – усмехнулся второй офицер. – А вот батальон вернется с боевых, и жизнь закипит.
– А меня зовут Сергей Никитин. Я из третьей роты, замполит. Ты меня меняешь? – ткнул он пальцем в Николая.
– Да, я, – ответил Микола и осторожно поинтересовался: – А на каких таких боевых батальон?
– На обыкновенных боевых. Все в рейде, возле Пагмана воюют.
– А где это?
– Да тут, рядом с городом.
– А, возле Кабула, это хорошо, что недалече, – вновь довольно вздохнул Никола.
– Да тут, в окрестностях Кабула, накостыляют еще больше, чем вдали от него. Особенно в Баграмской «зеленке» или в Чарикаре, – ответил Алексеев.
– Вот те на! – выдохнул Микола и выпучил глаза, он побагровел и надулся.
– Колян, спусти воздух, лопнешь! – воскликнул я и хлопнул его по спине. На душе стало веселей. Значит, и здесь воюют.
– Так что, батальон боевой? – радостно спросил я.
– Еще какой боевой! А мы наконец-то домой едем – замена! Хватит, навоевались! Пошли в модуль койки делить.
Мы побрели в щитовой домик, Мелещенко шел, едва шаркая ногами, плечи опущены, в глазах тоска. Веселое настроение улетучилось без следа, мое же, наоборот, улучшилось. Все ж пореже буду топать по этому плацу. Хорошо!
Вот и пришли. Нас посадили в захламленной комнате за стол, а сами заменщики забегали, засуетились, принялись трясти какими-то неизвестными иностранными деньгами. В комнату входили и выходили люди, здоровались, смеялись, чему-то радовались. Жара стояла неимоверная – зашумело в голове и заломило в висках. Год адаптации в Туркмении спасал, но не совсем. Окна в комнате были заклеены фольгой, и поэтому, чтобы не сидеть в полумраке, под потолком одиноко и уныло горела засиженная мухами лампочка.