Резервация. Пятый эпизод
Шрифт:
Перед глазами поплыло, и Антон оперся о стену. Сконцентрировался. Снова глянул на следы от шин.
Почему их четыре?
Он поднял взгляд. Следы вились за поворот – исчезали из виду.
Антон сделал несколько неуверенных шагов – взбил ногами красные узоры ковра. Оглянулся.
Что ты забыл? – прозвучал в голове вопрос.
– Это, - выдохнул он. – Я забыл это.
Следы вились не от дверей лифта. Чуть дальше по коридору находилась металлическая дверь – следы виляли по ковру именно к ней, исчезали за ее порогом.
Антон осторожно подошел к двери и взялся за металлическую ручку – она провернулась со скрипом пружины. Медленно он приоткрыл дверь – внутри было темно и едко
Антон еще раз глянул на медицинские каталки – уродливые каркасы с металлической сеткой вместо ложа. К чему изощряться – тех, кого на них перевозили, вряд ли это тревожило. В лучшем случае - живые с разорванными животами и оторванными конечностями. В худшем – трупы, которых везли в морг. Но Антона волновало не это – он смотрел на колеса. На долбанные четыре колеса.
– Черт! – он захлопнул дверь и посмотрел вдаль коридора, туда, куда вились полосы от шин.
Конечно, это не был мальчишка на велосипеде. Это был полевой врач, выкативший каталку по мокрому полу.
Ты опоздал!
– шепнул голос в голове. – Убирайся, пока еще можешь. Они вскрыли беднягу и достали из него все, что находилось внутри.
– Нет! – Антон ринулся по коридору.
Даже если он опоздал – он должен был знать, ради чего все это! Ради чего тут резали живых людей. Но, во-первых, он должен был убедиться, что опоздал.
Следы тянулись до самого конца – в широкий проем без дверей, завешанный полиэтиленовой пленкой, за которой горел яркий свет. И Антон ворвался туда, в эту обжигающую враждебную пустоту. Свет ослепил его, но всего на секунду. Он успел разглядеть разделочный стол, над которым висел тяжелый хирургический светильник, похожий на черепаший панцирь. Увидел тощее тело на операционном столе и темную фигуру, склонившуюся над ним. Он услышал испуганный вскрик, когда вцепился в эту фигуру пальцами, когда потащил ее прочь, сбивая на пути столы с хирургическим оборудованием и лекарствами. Все зазвенело, заблестело вокруг, рассыпалось по полу искрящимся дождем из острых осколков стекла и стали. А Антон впечатал фигуру в стену, с яростью вдавил ее в потресканный кафель и наконец, увидел лицо. Даже не смотря на медицинскую маску, натянутую по самые скулы, Антон узнал этого человека. Его шрам над глазом. Это был врач, зашивавший его несколько часов назад.
– Что ты натворил, мразь?! – зарычал Антон ему в лицо. Он обернулся на операционный стол, но не смог ничего разглядеть из-за яркого света.
Врач что-то забулькал в ответ. И тут же на его маске проявилось красное пятно.
– Блядь! – Антон отступил на шаг и заметил скальпель, торчавший у врача под грудиной. Белый халат был заляпан кровью.
Врач осел на пол. Его ослабшие руки нащупали скальпель в груди. Он стянул маску с лица, оставив на щеке красные полосы. Посмотрел на Антона. Ему было трудно дышать, и Антон понял, что кровь изо рта – следствие пробитого легкого.
– Дурак, - сказал врач, выдавливая изо рта густые сгустки. – Ты… не понимаешь…
Антон ухватился за штатив хирургической лампы и с ревом повалил ее на пол. Она упала с треском, замигала и погасла. Антон взглянул на операционный стол – парнишка смотрел на него испуганными глазами. Он был полностью раздет – скелет, с торчащими ребрами. И на его теле чернел этот страшный шрам. Его руки и ноги были привязаны к столу кожаными ремешками. Антон оглянулся на врача. Тот все также сидел на полу, среди раскиданного хирургического оборудования и ощупывал ручку скальпеля.
– Что вы искали? – Антон присел на колени. – Ну?! Что Гаспар хотел вынуть из него?!
Врач захрипел, забулькал – его рот растянулся в улыбке.
– Пошел… ты, - прохрипел он. – Ты… даже… не представляешь… что пытаешься… спасти…
– Человека, - сказал Антон, обернувшись к разделочному столу. – Я пытаюсь спасти человека.
– Он... уже… не человек…
– Так кто он?! Ну?! Говори?! – Антон схватил врача за ворот халата.
– Тебе… не выбраться…
– Поглядим.
– Я… - врач поднял руку и вытер с подбородка кровь, - …выживу… и разрежу тебя…
Он схватил Антона за лицо, измазав в крови. Антон сбил его руку.
– Черт! – он поднялся. – Я знаю, где выход, гребаная ты мразь! – сказал он. – За картой в кабинете Гаспара!
Глаза врача блеснули злостью. Он попытался встать, но Антон ударил его ногой – усадил обратно на пол.
– Выкарабкаешься – я весь твой. Но сначала – выкарабкайся.
Антон подошел к столу, где был привязан парнишка и освободил его от ремней.
– Айк… Айк… ольно… плохо… - замычал парнишка, глотая слезы.
– Я знаю. Знаю, - сказал Антон. Он помог ему подняться. Прижал к себе. Погладил по сальным, свалявшимся волосам.
На крючке у стены висел халат – Антон кинул его парнишке.
– Оденься.
Кое-как тот натянул на себя халат.
– Надо убираться. Пошли отсюда!
Они направились к выходу.
– Постой! – Антон схватил парнишку за рукав. – Постой…
На стене слева, на г-образных крюках, висели инструменты. Ножовка со сменным полотном, несколько зубчатых кругов на электрическую пилу и кусачки с длинными ручками, на режущих кромках которых Антон заметил прилипшие ошметки плоти. Когда-то он считал, что тело человека – это храм и после смерти в нем происходит нечто особенное. Эта вера разрушилась еще в академии, когда их, молодых и веселых, привели на экскурсию в морг, где судмедэксперты проводили вскрытие. На столе лежала пожилая женщина – с открытым ртом и распахнутыми глазами. Ее дряблое тело, словно бы стекало со стола. Обвислые груди со сморщенными сосками свисали набок, как истощившиеся бурдюки. Седые кудряшки в промежности скрывали высохший срам. В смерти нет романтики. Антон не помнил, кто это сказал. Но он бы выразился иначе – смерть ужасна. То, что тогда лежало на столе – и было ею, в полном понимании слова. Ничего лишнего – смерть для всех должна выглядеть одинаково. Старухой на разделочном столе. Ее тело не было храмом – его вскрыли, выпотрошили, как козу. Антон помнил отвратительный хруст, когда судмедэксперт, в полной тишине, такими же кусачками, какие висели сейчас на стене, перекусывал старухе кости. А после осторожно запустил свои пальцы между ее ребер и одним рывком вырвал грудину из окоченевшего тела, высвободив из костяного плена сердце и легкие.
Антон снял увесистые кусачки со стены.
– Теперь пошли, - сказал он и обернулся на врача. Тот все еще дышал, держась руками за торчавший из тела скальпель.
Этот не жилец, - Антон схватил паренька за тощую руку, выше локтя, потому что только там мог нащупать хоть что-то в рукаве, и потащил к выходу. Парнишка замычал, начал упираться босыми ногами, собирая раскиданный по полу хлам.
Антон отпустил его.
– Ты мне доверяешь?
Глаза смотрели на Антона с испугом. Они не знали, что такое доверие.