Ричард Длинные Руки – барон
Шрифт:
Он побагровел, раздулся, стал выше ростом и шире в плечах. Я еще не видел его таким великолепным в гневе.
– Ваше Величество… – начал я.
Он прервал:
– Я же сказал, зови меня по имени. И еще тебе дана привилегия не снимать в моем присутствии шляпу. Ричард, я хочу, чтобы ты стал герцогом, но тебе нужно пройти по всей лестнице, иначе пойдут толки. Как только ты выполнишь тот пустячок, никто не скажет, что я дал баронство любимчику.
Его лицо стало несчастным, я сочувствовал этому гиганту, что и жаждет отблагодарить меня и не может этого сделать в полной мере,
Я сказал с предельным сочувствием:
– Ваше Величество, вы – король. Потому и гребете, как породистый зверь, все под себя. Это я, как всякий паладин, гребу подобно курице – от себя… Поверьте, я тоже желаю процветания вашему королевству, но…
– Ричард! – вскрикнул он. – Речь не о моем королевстве!
Я остановился, спросил настороженно:
– А о чем? Баб-с не вожу… Впрочем. Это я уже говорил.
Он сказал сухо:
– При весьма непонятных обстоятельствах погиб герцог Люткеленбергский, гранд Кастилии, конунг Хельнурга и граф Аквании. Он владел герцогством Пуатье, очень богатыми землями, к тому же расположенными в стратегически важном месте между королевствами Честер и Марешаль. Сразу скажу, что эти королевства полностью на стороне Тьмы, хотя там как раз эту Тьму называют Светом, отрицая Господа Бога нашего…
– Поклонение Люциферу, – заметил я, – все понятно. Прошу вас, Ваше Величество, продолжайте.
Он недовольно зыркнул, я упорно не желаю переходить на «ты», хотя каждый был бы счастлив получить эту привилегию. Такие вот редкие отличия, вроде права не снимать шляпу, обращаться к королю по имени или не вставать при появлении короля, летописцы записывают не только в семейные анналы, но и в государственные хроники.
– Не скажу, – прорычал он, – что в моем королевстве такие уж ревностные христиане, но у меня нет храмов, где поклоняются Люциферу! Мы не самые усердные слуги Господа нашего, но мы Его верные слуги и воины.
Пока говорил, я вспомнил, что в самом деле не заметил при Барбароссе колдунов, магов, ясновидцев, предсказателей, что обычно входят в свиту каждого вельможи. Правда, и священника нет, король правит без комиссаров по идеологии и пропаганде.
– Потому я заинтересован, – продолжал он, – чтобы герцогство осталось за потомством герцога Люткеленбергского. К счастью, сын герцога, зовут его Легольсом, приехал на турнир, участвовал в турнире. Ты его видел у меня на пиру, он сидел от тебя через два человека. Видишь, все помню! Он тоже не шибко ревностный христианин, но он христианин. К тому же с ним граф Эбергард Сейненский и граф Мемель, их ни уговорить, ни подкупить, ни запугать. Если Легольс встанет во главе герцогства, там Тьма не воцарится, а те храмы Люциферу, что уже построили, он снесет по совету своих наставников.
– И что же? – спросил я. – Не вижу себя в этой картине.
Он ударил кулаком по столу.
– Теперь враги будут охотиться за Легольсом и, конечно, постараются не допустить его в герцогство, где посадят кого-нибудь из своих. Там кобольды наткнулись в горах на несметные запасы каких-то руд, герцогство стало еще лакомее для соседей… и не только соседей! По моему настоянию Легольс выехал вчера вечером с тремя моими верными рыцарями. Все оделись торговцами, чтобы оставаться неузнанными. Теперь нужно пустить по другой дороге пышный отряд со знаменами герцога, штандартами и его рыцарями.
Я подумал, посмотрел на короля в упор.
– Значит, Ваше Величество желает, чтобы я принял все удары на себя?
Он на мгновение смешался, даже взгляд отвел, затем с силой ударил ладонью по столу. Бумаги подпрыгнули и полетели на пол.
– Да! – рявкнул он. – Да!.. Я полководец, я заставил себя делать так, как правильно, а не так, как хочется. Потому мое королевство процветает! Если нужно отправить на смерть одного человека, чтобы спасти тысячу, я это сделаю, даже… если тот единственный будет мне сыном. Однако… Ричард, ты же понимаешь, что как раз для тебя опасности не будет… ну совсем-совсем не будет!
Я спросил с любопытством:
– Почему?
– Я умею наблюдать и делать выводы. Когда ты помчался к Франко Кардини, а потом вернулся, подслушав разговор, только я заметил несостыковку. Я уже говорил, я полководец, привык мерить в конских переходах, знаю, сколько проходят за сутки люди, сколько кони, как идут днем, как ночью, сколько миль одолеют с грузом, сколько налегке. После стольких лет походной жизни это у меня в крови.
Я посмотрел на короля с уважением. В самом деле, едва мы с Зайчиком скрывались из глаз, я пускал его таким карьером… Молодец король, ни одна мелочь не укрывается от его глаз.
– И что? – спросил я.
Он покачал головой.
– Значит, сможешь уйти от любой погони.
– А если засада?
– Твой конь, – повторил он с нажимом. – Что у тебя за конь? После турнира на нем ни царапины, я сам видел. Да и ты… впрочем, ты можешь получать раны, но умеешь тут же заращивать!
Я возразил:
– Одну-две, но не до бесконечности. Я каждый раз слабею, в конце концов уже не смогу даже сказать «мама». И отброшу копыта если не от ран, то от постыдной слабости, что, понятно, для мужчины позорнее рваной раны под сердцем… тьфу-тьфу!
– Твой конь вынесет из любой схватки, – сказал он непреклонно. – Ричард, я не просил бы оказать такую услугу, если бы не видел, что для тебя это пустяк. К тому же – безопасный. Поверь, я не стал бы рисковать жизнью человека, который и жизнь мне спас, и королевство вернул!
Я пробормотал:
– Ваше Величество, вы преувеличиваете. Вы такой здоровенный кабан, что и без меня справились бы. И королевство вернули бы. Я так… больше в ваших королевских конечностях путался. Задних, конечно.
Он даже отвечать не стал, лицо выражает полное презрение к чепухе, которую порю, чтобы дать ему почувствовать себя круче и не таким зависимым от меня. Сильный король не побоится сказать, где он слаб, где допускает дурость, а где нам с ним можно… поулыбаться.
Мой панцирь вокруг трепетной и отзывчивой души начал потрескивать, я спросил с великой неохотой:
– А как это будет обставлено, чтобы все думали на меня?
Он вздохнул с огромным облегчением, плечи расправились, я услышал грохот рухнувшей горы. Глаза заблестели, сказал живо: