Ричард Длинные Руки – эрцпринц
Шрифт:
Я посмотрел по сторонам, поймал взглядом Алана, он сразу же понял и примчался бегом.
— Ваше высочество?
— Алан, — сказал я, — ты уже сотник?
Он выпалил с благодарностью:
— Да, ваше высочество! Вы сами велели сэру Дарабосу повысить меня с десятника.
— Сотник, — сказал я, — это неплохо. Но теперь есть мудрая мысль перевести тебя в благородное сословие и назначить командиром конвоя. Отбери нужное число для сопровождения и охраны этих… высокородных.
Он рухнул на колени, а лицо осветилось так, словно перед ним
— Ваше высочество!
— Не подведи, — сказал я важно.
Он спросил торопливо:
— Куда вести?
— Правильный вопрос, — похвалил я. — Гони в самую глубь наших земель!
— В Турнедо?
Я покачал головой.
— Не знаю, куда отступим под натиском Мунтвига, но нужно, чтобы он не освободил пленников, это удар по нашей репутации.
— Будет сделано, ваше высочество!
— Отступай с ними, — сказал я, — хоть до самого Сен-Мари!.. Но они должны остаться в плену, пока мы сами не соизволим как-то решить их судьбу.
Дальше я наблюдал издали, как пленных сковали единой цепью: лордов, простых рыцарей, и очень простых, и совсем простых, что уже и не рыцари, а элитные оруженосцы, и наиболее стойких ратников, что постыдились позорить себя бегством.
Скованных, их погнали в сторону дороги, ведущей на юг. Алан на своем сером аргамаке, рядом покачиваются в седлах неразлучные Стоун и Мел, с которым снова не разлей вода, а с боков и в конце едут конные стражи.
Буквально через десяток шагов вся цепочка пленных затормозилась, это один из лордов вдруг остановился и даже уперся, не желая идти.
Я взмахом руки послал к нему одного из лучников, тот ринулся так, что песок взлетел выше головы, что-то спросил, выслушал и с такой же скоростью вернулся.
— Ну? — спросил я.
— Он не желает, — выпалил он.
— Чего? В плен?
— Нет, он признал себя пленным, — пояснил лучник. — Однако не желает идти вместе с простолюдинами. Он граф!.. Это унижение для его достоинства. У него семьдесят деревень и два крупных замка…
— Уже нет, — прервал я. — Эй, вон ты… Тебя как зовут?
Могучий ратник с большим топором за плечами прогудел настороженно:
— Герберт, ваше высочество.
— Как твой топор, Герберт? — спросил я.
— Можно бриться, — сообщил он с гордостью.
— Молодец, — сказал я. — Струмент нужно держать в хорошем состоянии. Но я почему-то уверен, с одного взмаха не снесешь голову вон тому гордому графу, видишь? Шея у него толстая, как у Томаса Мора…
Он сказал с обидой:
— Обижаете, ваше высочество…
— Тогда действуй, — велел я.
Он вразвалку пошел к группе пленников, за ним отправилось еще несколько человек. Копейщики выставили свои стальные жала на древках и мрачно наблюдали за происходящим.
Граф смотрел с презрением, надменный, гордо выпрямившись и поглядывая из-под приспущенных век.
Герберт зашел сзади, топор несет вроде бы небрежно, однако на следующем шаге страшное орудие убийства взвилось в воздух, острейшее лезвие прорезало воздух наискось.
Граф уловил что-то недоброе, начал было поворачивать голову, но холодная сталь уже срезала ее настолько чисто, что не задела ни плечи, ни подбородок.
Герберт подхватил покатившуюся голову за длинные волосы, стараясь не запачкаться брызжущей кровью, и победно вскинул на вытянутой руке.
— Прекрасно, — сказал я громко и пошел к пленным, уставившись в них нещадным взором. — Этот мерзавец оскорбил своих братьев не только по вере, но и братьев по оружию!.. Они жертвовали своими жизнями, закрывая его от наших мечей и копий, а он отказывается идти с ними и есть из одного котла?..
Пленные смотрели устрашенно и с недоверием, не понимая и не в состоянии осознать такую жестокость.
Я сказал еще жестче:
— Герберт, воткни шест у обочины, а на него насади голову этого спесивого дурака!.. И пусть всякий видит, что только мы выполняем заповеди Господа о равноправии… ну, постепенно, постепенно.
Ратник сделал все, как я велел, и пленных снова погнали по дороге, что, как догадываюсь, растянется на сотни миль. Благородные лорды, а их немало среди пленных, оскорбленно поглядывали на голову их соратника, скрипели зубами от бессилия, но шли молча и покорно. Да, Господь у нас у всех один, и на знатных и незнатных он смотрит одинаково… с любовью.
Алан проводил чуть колонну, затем развернул коня и примчался ко мне, догадываясь, что могут быть некие напутствия на дорогу.
— Ваше высочество….
— Будь строг, — велел я. — Никакой бессмысленной жестокости, однако неповиновение карай жестоко! Мы не звали их на наши земли, но раз они пришли, пусть не сетуют на плохой прием.
Он спросил осторожно:
— А что с ними дальше?
— Передашь местным властям, — сказал я. — В Турнедо, а еще лучше — в Сен-Мари, там есть хар-р-рошие каменоломни! И будут эти орлы там работать и даже трудиться, пока не окупят весь ущерб, который нанесли мирным жителям своим вторжением в королевства. А также ущерб, который нанесем мы в праведном гневе, когда по заповедям Святого Писания для восстановления справедливости и превентивного предотвращения новых агрессий… воздадим сторицей…
Он слушал, кивал, вид вконец обалделый, проговорил наконец с сомнением:
— Если в Турнедо… то кому передать?
— В распоряжение Бальзака в столице, — сказал я- Но если будет опасность, что Мунтвиг придвинется слишком близко, гони их через Тоннель под Большим Хребтом в Сен-Мари. Там в Геннегау, обратись к Жерару Макдугалу, это мой секретарь… Да, там король сейчас Кейдан, но моя власть остается… моей властью.
Он спросил осторожно:
— Двоевластие?
— Понимаешь, — сказал я горько. — Да, пока так. Но не думаю, что Кейдан решится освободить пленных. Во-первых, это враги не только мои, но и королевства Сен-Мари, а Кейдан не рискнет вредить королевству только для того, чтобы нагадить мне. Так что все будет путем!