Ричард Длинные Руки – курфюрст

Орловский Гай Юлий

Она спросила с подозрением:

— Я еще не совсем уверена, что это не какой-то хитрый ход, чтобы нас всех истребить. Почему так?

Я развел руками.

— Ваше Величество, я буду предельно откровенен. Люди, конечно же, настроены враждебно. Однако люди, как вы знаете, легко меняют свои симпатии. Стоит вам позволить нам пройти через ваш великолепный Лес напрямик…

Она произнесла резко:

— С какой стати? Нога человеческая не ступала здесь еще! А вы, сэр Ричард, — первый, кто смог попасть даже во дворец, но вы сами знаете почему…

— Почему? Потому что я самый лучший?

Она поморщилась.

— Потому

что с вами слишком многое неясно. Но уверяю вас, выйти отсюда гораздо труднее, чем войти. И, мне кажется, вы отсюда не выйдете…

Ледяная глыба начала образовываться в моих внутренностях, я зажал себя в кулак и заговорил сдержанно:

— Ваше Величество, я в этой дикой стране единственный, кто желает эльфам счастья и намерен их защищать неустанно. К счастью, я не рыбак или землекоп, у меня трое могущественных королей на побегушках, я управляю их огромными армиями… вы же умеете распознавать ложь? Скажите, разве я неправду говорю?.. И вот я сейчас веду не очень большое войско на завоевание злобного античеловеческого и антиэльфиного образования, где попраны все демократические права и свободы коренных обитателей этих мест… в первую очередь эльфов! Если мы захватим тот город, я клянусь торжественно, этот Лес будет объявлен заповедником, и ни один человек не посмеет не то что убивать эльфов, но даже рубить здесь деревья!

Королева молчала, но за ее спиной началось перешептывание, как и в зале.

— Насколько вы уверены, — спросила она, — в своих словах?

Я гордо выпрямился.

— Разве я не сказал, что я — властелин, а войска выполняют мои приказы? Конечно, не все люди на свете мне подчинены, как вы понимаете, но тем более есть смысл быть на стороне моей и моих людей. Мы сами на вас нападать не будем, в чем готовы принести любые клятвы, и другим не позволим!.. Ваше Величество, я заслуживаю большего доверия!.. Эх, да как бы вам объяснить… Говорят, эльфы очень чувствительны ко лжи, всегда могут отличить вымысел от правды…

Она наклонила голову.

— Продолжай.

— Это так?

— Верно говорят, — произнесла она с некоторым высокомерием.

— Так вот, — сказал я, — мне пришлось ввиду разных обстоятельств добираться сюда долго и трудно. Через десятки крупных королевств и множество мелких. Так вот в моем, откуда я родом, все живут в одном обществе и никто не смотрит, в соседях эльф, гном или что-то вообще такое, что в этих землях и не приснится. Когда мой друг эльф Астральмэль понял наше устройство и гордо заявил, что в моей стране правят эльфы, я ответил, что не знаю, так как у нас вообще запрещено и вообще неприлично говорить о расах, видах, цвете кожи, вероисповедании, размере вторичных и первичных половых признаков и вслух удивляться ширине задницы идущей впереди гражданки, к какой бы расе она ни принадлежала.

Она смотрела пристально и без улыбки, на что я втайне надеялся.

— Продолжай.

— У нас, — сказал я твердо и посмотрел ей в глаза, на, узри голую правду, — будет подвергнут нападению тот, кто откажет в приеме на работу, в выдвижении и так далее… тому, у кого не тот рост, цвет кожи, пол, религия, длина хвоста, размер шерсти на животе, длина ушей или угол лицевого черепа. У нас еще те Содом и Гоморра, что, вообще-то, просто восхитительно…

Она проговорила медленно и с неудовольствием:

— Даже

если не врешь, хотя рассказываешь что-то необычное… Но это там у вас. И непонятно, как к такому пришли.

— Необычное? — удивился я. — Сперва войны, драки, потом мир, а затем уже и мирное сосуществование. В том обществе, которое создаю я, Ричард Завоеватель, который хотел бы заменить это гордое прозвище на что-то более мирное, сразу станет преступником тот, кто помешает эльфу или гному поселиться среди людей, открыть там мастерскую или завести коров, стать крупным феодалом и даже выставить свою кандидатуру в органы местного управления или самоуправления… Ваше Величество, пока вы глубокомысленно обдумываете мое весьма верное, но необычное для благородных и независимых эльфов предложение, могу ли я повидаться с контессой Гелионтэль?

В зале воцарилось молчание, королева выпрямилась и окинула меня ледяным взглядом.

— Почему ты упомянул ее имя?

Я пожал плечами.

— Мне казалось, мы подружились.

— Вы? С Гелионтэль?

— А почему нет? — спросил я обидчиво. — Спросите у конта Астральмэля. Или его людей. Мы весьма общались. Весьма и зело. Без сарказма могу сказать, что ага.

К ее уху наклонился советник справа, пошептал. Она нахмурилась, отрицательно покачала головой. Он съежился и отступил.

— Герионтэль, — произнесла она холодно, — людей ненавидит. И если увидит тебя, сразу убьет.

Я удивился.

— Почему вдруг?

— Вы, — отрезала она, — убили конта Астральмэля.

— Я?

— Вы, люди!

Я развел руками.

— В отличие от вас, эльфов, что умны и благородны, и все на одно лицо, конечно же, прекрасное, мы люди пошли по странному пути разнообразия, мол, пусть цветут все цветы, даже… всякие. Потому люди настолько разные, что воюют друг с другом, как, например, с волками, медведями или троллями, что вы видите и никак понять не можете своим мощным, быстрым и очень даже ясным разумом. Конта Астральмэля убили те гады, которых я сам хочу весьма и зело убить. Даже с некоторым нехорошим и недобрым удовольствием. И если вы мне поможете… вы поможете и Гелионтэль, и себе.

Она произнесла холодно:

— Мы не знаем чувства мести. Нам это неведомо.

— Да, — согласился я, — во всем животном мире только человек развил это сладостное чувство. Тем и отличается от ворон, волков, медведей и всяких прочих благородных эльфов. Но дело не в мести. Как только вы поможете мне отогнать тех людей с моей земли, ваши земли будут неприкосновенны. И никто не посмеет не только убить эльфа, но даже пнуть его или заявить, что у вас уши, как у козлов, даже если они в самом деле… странноваты.

Она все еще смотрела холодно и с недоверием, но сделала плавное движение рукой, словно пустила ее по волнам.

— Кромантоэль, отыщите и приведите Гелионтэль.

Советник слева быстро взглянул на нее, на меня.

— Ваше Величество…

Я насторожился, в его скрипучем голосе прозвучало даже не опасение за меня, а как бы страх, но не в том смысле страх, что жалко, чего людей жалеть, а не дослушают мое интересное и очень глупое предложение.

Королева бросила резко:

— Если убьет этого… дерзкого, это лишь докажет его неразумие. А с неразумными глупо тратить время даже на общение.