Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
– Знаешь, что везем?
– Понятия не имею.
– Мощи святого Тертуллиана!
Я запнулся. Насколько я слышал краем уха, Тертуллиан – один из отцов церкви. Один из тех, кто создавал само христианство. Только неграмотные старушки полагают, что Иисус что-то сделал для религии, на самом же деле он изрек пару прекрасных и совершенно нелепых и нежизненных сентенций, вроде того, что подставь щеку ударившему или возлюби врага, он не оставил ни одного пророчества или хотя бы строчки из «своего» учения, это все сделали его именем энергичные ребята, которых и назвали отцами церкви. Одним из этих горячих и умных деятелей был Тертуллиан. А эти ребята, Ланзерот, Бернард и принцесса, каким-то образом выкопали или где-то украли его кости, и вот теперь мощи Тертуллиана двигаются на новое место жительства. Вот вроде как демократы, что добились перезахоронения Ленина.
Бернард смотрит не просто очень серьезно, а торжественно, выпрямился и благочестиво перекрестился. Я на всякий случай тоже с осторожностью перекрестился, тщательно копируя его движения, ибо помню из истории, что запорожские казаки предлагали всякому встречному перекреститься, и если тот крестился не в ту сторону, то с радостным воплем: «Католик!» рубили на месте.
Похоже, я перекрестился верно, топор Бернарда остался на месте. Серые глаза смотрели пристально, чего-то ожидая, и я сказал:
– А-а-а… А я думал…
– Что думал?
– Ну… думал, что это везете… Ну, такое тяжелое?..
Бернард с отвращением смотрел, как я барахтаюсь в словах, не зная, что сказать, ибо сказать что-то надо, но сказать на самом деле нечего.
– Дурак ты, братец, – произнес он с чувством. – Что, в благополучном мире все такие?.. Давно у вас не был, отвык.
Я возразил, оправдываясь:
– Я полагал, что вы везете что-нибудь… Ну, что-то более…
– Более что?
– Более подходящее, – ответил я. – Если бы вы приехали… скажем, за оружием – тогда все понятно! Вы ж там воюете, значит – оружие покупать в самый раз. Острые мечи, тяжелые топоры, крепкие доспехи. Здесь могут сделать что угодно, а у вас там, наверное, и оружейников нет, одни кузнецы. А кузнец хороший меч не скует, даже я знаю. Кузнецы куют мечи простые…
Я говорил торопливо, убеждающе, но сам чувствовал, что это не звучит убедительно. Бернард кивал, потом спросил неожиданно:
– Значит, святые мощи не могут быть чем-то важным?
Я пожал плечами.
– Разве что для священников. Но войны ведутся мечами.
– Ошибаешься, – обронил Бернард.
– Почему?
– Просто ошибаешься, – ответил Бернард.
– Так объясни.
– Долго, – буркнул Бернард. – Такие вещи объяснить трудно, надо понимать самому.
Он толкнул коня, тот пошел боком в сторону повозки.
Священник почти не показывался из повозки, что и понятно, как же – приобщается к святости. Прямо напитывается ею. День и ночь стучит лбом перед мощами, вот-вот днище пробьет. Правда, повозка на влажной земле увязает чуть ли не по оси. Рудольф и Асмер часто слезали, хватались за колеса. Я тоже, хотя мне никто не говорил, но это само собой разумелось, я ж простолюдин, потому я молча хватался за колеса, тащил, волок, подталкивал повозку сзади.
Бернард и Ланзерот озабоченно поглядывали на следы. Я слышал, как Бернард сказал негромко:
– Думаешь, поймут?
– Эти следы надолго, – ответил Ланзерот холодно. – Даже если завтра пойдет дождь, все равно…
Они проехали дальше, Бернард остро посмотрел в мою сторону, я поспешно опустил глаза. Бабушке своей рассказывайте, что везете одни только мощи. Даже если Тертуллиан был великаном и кости занимают всю повозку, то и тогда колеса не оставят такой глубокий след. Разве что кости железные. И гроб из литого чугуна.
Я догнал Рудольфа, поинтересовался тихонько:
– Вы все такие… славные рыцари! Вот только…
Он улыбнулся на похвалу, даже не поправил, что рыцарь в отряде только один, кивнул с видом обожратого медом медведя.
– Что тебя беспокоит?
– Вы четверо – понятно. Как я попал к вам – тоже знаю. Но почему… принцесса? Священник?
Он хохотнул.
– Думаешь, везем выдавать ее замуж? Со своим священником?
– Н-нет, – ответил я скомканно, подумал, что мне такая мысль почему-то неприятна. – Просто не понял…
Он ухмыльнулся:
– А кто бы нам вот так просто отдал мощи святого человека? Даже если принцесса с нами?.. Нет, наш Совнарол неделю уламывал тамошних церковников! Не хотели отдавать, не хотели…
– Но как отдали?
– Наше королевство в опасности, – ответил он, улыбка исчезла, голос посуровел. – И там наконец поняли… Не нас пожалели. Сообразили, что Тьма и силы дьявола придут и по их шкуры. А нам надо успеть привезти, тогда на защиту мощей поднимутся все окрестные бароны! Сейчас они отсиживаются в своих замках. Дурачье, надеются, что беда минует…
Брови сшиблись, глаза стали злыми. Я ощутил, что пора потихоньку в сторону, но не утерпел, спросил напоследок:
– Неужели и принцесса… за мощами?
– Нет, – ответил он совсем недружелюбно. – У нашего короля, благородного Шарлегайла, погиб единственный сын… Сам король плох. Трон опустеет, начнутся свары. Дочь Шарлегайла, принцесса Азалинда, росла в Срединном Королевстве, что-то там изучала. Мы призвали ее, и Ее Высочество изволила согласиться срочно прибыть к отцу. А монастырь святого Тертуллиана был там, в Срединном…
Он пустил коня вперед, я благоразумно отстал.
Господь не позволяет твориться чудесам, вспомнил я каноны христианства. Когда где-то сообщают, что какая-то икона излечивает больных или плачет кровавыми слезами, это всего лишь происки Дьявола. Господь есть Дух, он не вмешивается в дела житейские. Так что кости праведника не могут нести в себе ничего необычного, в них нет той силы, которую им приписывает простонародье, что так и не отошло от язычества, они ничем не смогут наделить тех, кто их защищает или целует гроб, где они лежат.
С другой стороны, если их привезти в город, то он как бы отметится особой благодатью. Дух защитников взыграет, как боевой конь при звуке боевой трубы, а Сатана будет посрамлен. И под знамя короля, в церкви которого святые мощи, начнут стекаться даже те, кто сейчас прячется по лесам.
Внезапно солнце померкло. Я пошатнулся в седле, почудилось, что наступило полное затмение. Лазурная голубизна жалко померкла, стушевалась, небосвод залила жуткая чернота, и лишь долгие мгновения спустя проступил немыслимо яркий звездный рой. У меня остановилось сердце: голову под топор, но с Земли такого не увидеть! Звездный рой понесся на меня, завертелись галактики…