Ричард Длинные Руки – принц
Шрифт:
Бобик в недоумении прыгал вокруг, дважды принес неподъемное для меня бревно и уговаривал побросать ему. Он будет приносить, а я буду бросать снова и снова, как здорово, какая прекрасная игра!
— Ждите здесь, — велел я.
Далеко отходить я не стал, не в дракона же превращаюсь. Главное — чтобы Бобик не задавил, когда стану птеродактилем, присел, сознание помутилось всего на миг, еще зрение с полминуты оставалось несфокусированным, все-таки у человека глаза особенные, затем я отпихнулся от земли посильнее и взлетел, шумно хлопая крыльями
С большой высоты лес выглядит бесконечным болотом, поросшим зеленым мхом, а холмы смотрятся как обычные кочки, по которым прыгаешь, когда пытаешься перебраться с одного берега на другой, не замочив ноги.
С востока надвигается массив туч, я торопливо работал крыльями и всматривался в проплывающую внизу землю. Герцогство не казалось огромным, но когда торопишься, оно просто необъятно, как бы высоко ни забрался.
Тучи наконец закрыли половину обозреваемой земли, это как бесконечное заснеженное поле с такой высоты.
Я рассерженно пошел вниз, пробил толстый слой этого отвратительного сырого тумана, внизу мохнатая зелень на выглаженной зелени, это лес на равнинах, зеленые холмы, всюду зеленые…
Сердце дрогнуло, а потом застучало часто-часто. Один из холмов отчетливо выделяется черной вершиной, но увидеть это можно, только когда пролетаешь строго над ним, потому что со всех сторон высокие деревья с раскидистыми кронами, что почти закрывают черную лысину холма. Во всяком случае, если смотреть хоть чуть сбоку, то ничего не увидеть…
Вот сволочь, мелькнула мысль. Как я увидел бы, если не смог бы взлететь? До конца жизни мог бы искать…
Постепенно снижаясь, я сделал большой круг, осматривая места вокруг, затем приблизился к холму со стороны хорошо пробитой дороги. Деревья, как будто их здесь посадили нарочно такие, на редкость могучие, кряжистые и даже высокие, хотя дальше в лесу, где теснота, куда мельче.
Одна из веток даже чиркнула по пузу и поджатым лапам. Я маневрировал, прячась от дороги на случай, если кто увидит, как большая птица нырнула в лес, видать, зайца усмотрела, но чтоб не заметил, как эта птаха превращается в человека.
На землю почти упал, под лапами сухо хрустнуло, а когда я перекатился на бок, превращаясь в человека, захрустело часто и раздраженно, словно давлю десятки, если не сотни куриных яиц.
Земля выжжена до черноты, сухая, будто здесь только что отполыхали страшные пожары, что прожгли землю на ярд, если не больше, ничто и нигде не сохранилось живого…
Я осматривался, топал время от времени, проверяя землю, однако нигде и ничего, а дальше чернота заканчивается, поднимаются могучие деревья, там сыро и много прошлогодней листвы.
Тепловое зрение ничего не дало, как и запаховое.
В исступлении, когда разогрелся от злости так, что череп начал потрескивать, как глиняные черепки в огне, перед глазами поплыло, на черную землю под ногами наложилось видение каменных стен в глубине, ступеней, что ведут вниз огромной мрачной шахты…
Я помотал головой, всмотрелся, пытаясь сфокусироваться, но все качается так, что подкатила тошнота. Я с трудом сглотнул слюну, всмотрелся снова, стараясь контролировать то, что вижу.
Сволочи!
Нащупав, не глядя, кольцо Хиксаны, я повернул его камешком вниз. Под подошвами вместо надежной тверди образовалось отвратительное болото, я с участившимся биением сердца ощутил, как медленно погружаюсь в плотную прокаленную землю. Тело даже ощутило накопившийся в ней жар, что не опаляет, но терпеливо ждет своего часа.
Когда погрузился до бедер, я поспешно сделал несколько частых сильных вдохов-выдохов, гипервентилируя легкие и запасая там кислорода, через пять секунд сдавило живот, а через десять грудь, я запер дыхание и закрыл глаза, с отвращением чувствуя, как лицо вошло в липкую, как мокрая глина, субстанцию.
Погружался долго, так показалось, хотя дыхание могу задержать только на три минуты, да и то лежа в покое, а вот так начинаю задыхаться уже через пару минут…
Глаза не открывал, старался запаховым и тепловым чутьем прощупывать все вокруг, и когда уже грудь ходила ходуном, нечто подсказало, что терпи еще чуть, пустота совсем близко.
Подошвы уперлись в твердое, но я оставался в спекшейся до крепости камня земле, легкие кричат, в голове уже мутится…
Ничего не происходило, я упал, задыхаясь, и в бессильной злости на себя выругался громко и не весьма. Конечно, с моим ростом голова и плечи продолжали оставаться в камне, а все остальное уже оказалось на площадке, где впереди пустота, а стена только через три ярда. Нужно было всего лишь пригнуться…
Отдышавшись, я поднялся на ноги и начал медленный спуск. Ступеньки широкие, но истертые посредине, словно один и тот же человек ходил по ним сотни лет.
ГЛАВА 4
Все-таки я за это время продолжаю развиваться сам, в то же время развиваются и мои чувства. Иногда я стараюсь так, что чуть жилы не лопаются, вон как с телепортацией моих вещей. Но чаще нечто происходит как бы само, хотя и не само. Но я не контролирую, это как взросление или появление каких-то новых гормонов…
Мимо уходила вверх стена, обычная каменная, ничего особенного, так довольно долго я все поднимался в обратную сторону по этой высокой башне, что повернута вниз, или же, говоря нормальным языком, спускался и спускался, а потом вдруг всего осыпало морозом, хотя опасности не ощутил, здесь просто нечто иное…
Стена уже другая, это не камень, не металл, не пластик, не что-то переплавленное и переделанное, ничто из такого не вызовет у меня… благоговения, что ли, но и это слабая тень того, что ощущаю, это сверхпочтение, всеми фибрами чувствую, что это нечто особое, то ли доматерия, из которой состоял Праатом, что бигбангнул и образовал Вселенную, то ли спрессованное до некой поры время…