Ричард Длинные Руки – рауграф
Шрифт:
Она спросила тихо:
– Вы настолько… не желали меня?
Я торопливо помотал головой, заговорил быстрее, оправдываясь, пока не подумала чего своего, женского:
– Я говорю о нежелании брать на свои плечи новый груз. И ответственность, которую можно избежать. Я такой вот избегун по натуре.
Она покачала головой, не отводя взгляда от моего лица.
– Не наговаривайте на себя лишнего, – произнесла она тихо. – Вы… благородный человек!
– Я?
– Да, сэр Ричард.
Я спросил раздраженно:
– Вообще-то
Она вздрогнула:
– Что это?
– Отечество? Или стратегические запасы?.. Руды здесь настолько много, что вы не вправе управлять рудниками плохо. Отец Богидерий пришлет вам подробный план, что и как делать… Придется немедленно расширять добычу и производство, мне потребуется… уже требуется, много железа! И вообще… вы что, нарочито делаете вид, что не замечаете той жертвы, которую принес мой великолепный военачальник, чистейшая душа на свете, Максимилиан фон Брандесгерт? Это же он отказался в вашу пользу от этого замка и земель!.. Вот настоящий рыцарь!
Она жутко покраснела, багровый румянец залил не только щеки, но даже шею.
– Мне очень стыдно, – прошептала она. – Мне, наверное, тоже надо было отказаться в его пользу, но я так долго шла к захвату этого замка, так долго мечтала, видела во сне и в грезах, что именно я восстановлю попранную справедливость, верну замок и земли истинным владельцам… я просто даже не подумала, что этот Максимилиан… какое прекрасное имя… так бесподобно благороден и великодушен… о нем будут слагать песни, а я… я своим поступком запятнана…
Я поморщился:
– Ничуть не запятнаны. Вы поступили правильно, как любой рассудительный человек. Все, что плывет в руки, надо хапать. Сперва хапать, а потом смотреть, что хапанули, не испачкало ли… Так что все в порядке. Вы в порядке. Это мой Макс не в порядке.
Она прошептала:
– Вы его любите?
Я ответил удивленно:
– Конечно! Макс вообще-то единственный, у кого нет врагов. Его все любят! Он настоящий рыцарь, благородный и чистейшей души человек.
– Да, – прошептала она, – а я… дрянь.
– Ну почему же дрянь, – сказал я великодушно, – вы просто женщина.
В комнату заглянул сэр Растер:
– Звали, мой лорд?
– Сэр Растер, – сказал я любезно, – не сочтите за труд распорядиться. Ну, вы знаете, выезжаем немедленно. Те, у кого кони помедленнее, уже в дороге. Я получил все нужные сведения по руднику, так что спешим в Геннегау.
Он проревел довольно:
– Будет исполнено, мой лорд!
Он исчез, я сухо поклонился леди Сильвинии и пошел к выходу. За спиной услышал вздох и легкий возглас, словно что-то хотела спросить или сказать, но подавила порыв, что наверняка мог оказаться благородным, первые порывы у нас все такие, а я толкнул дверь и вышел.
Мы въехали в Геннегау после полудня. Я бросил слугам повод, спрыгнул, вокруг меня образовалось желтое облако дорожной пыли, навстречу уже вышли и терпеливо ждут, когда замечу, граф Ришар, на лице явное облегчение, еще бы, барон Альбрехт, Куно… Быстро подошел отец Дитрих и смотрит как-то странно.
– Что случилось? – спросил я весело. – Лица какие-то похоронные…
Граф Ришар ответил суховато:
– Вы тоже перестанете улыбаться, сэр Ричард.
– Да что случилось?
Он молчал, вместо него проговорил барон Альбрехт:
– Теодорих… Тот, самый первый, кто пришел к вам и встал под ваше знамя. Вы всегда к нему относились с особой нежностью.
Тревога острой иглой впилась в сердце.
– Ну да, он первый поверил в меня… Что с ним?
– Не попадет в рай, – ответил Альбрехт. – Не выдержал одиночества, сэр Ричард.
Боль сжала сердце. Теодорих, неистовый влюбленный, и я, бесчувственная скотина, занятый своими проблемами, не разглядел, отмахнулся, хотя предупреждали, что он слишком уж потрясен смертью его любимой.
Они молчали, а я, чувствуя, как от меня ждут веского слова лорда, что становятся законами, перевел дыхание и сказал с усилием, выдавливая из себя жестокие, но правильные слова:
– Пифагор запрещал покидать сторожевой пост без приказания полководца! А верховный полководец поставил каждого на пост, где мы должны верно и честно нести воинскую службу. Безропотно, ибо не все в жизни для нас! Надо и для Отечества… потом объясню, что это такое.
Они слушали внимательно, кивали, соглашаясь, только любознательный Арчибальд спросил живо:
– А кто такой Пифагор?
– Один из Отцов Церкви, – пояснил я. – В самой древности, когда еще не знали о Церкви и даже о том, что придет Христос, некоторые уже тесали камни для будущего великого храма.
Отец Дитрих бросил на меня острый взгляд, поморщился от такой вольной трактовки, я слишком часто подхожу к опасной границе, которую переступать нельзя, но смолчал, хотя, думаю, наедине выскажет порицание.
Сэр Растер громыхнул:
– Покинуть жизнь – покинуть воинский пост самовольно?.. Да-а, теперь и я понял. А то в церкви такое наговорят, голова кругом, а сэр Ричард объяснил по-нашему, по-воинскому…