Риелтор
Шрифт:
— Мужики, видели — кто? — спросил седой.
— Да, сам он выбрался, гад! Стекло ногой разбил, я видел. Вылез, тормознул «уазик» и уехал, — спокойно сказал водитель, закручивая крышку на бутылке кока-колы.
— Куда? — спросил седой.
— Туда. — И водитель махнул рукой, показывая в сторону от Москвы.
Седой кинулся к «девятке», взревел мотор, из-под задних колес полетела жидкая грязь. Машина резко набрала скорость и скрылась за поворотом.
— Зачем ты их так?.. — спросил водителя напарник. — По ним же видно — бандиты! Найдут нас потом, накажут.
— Пусть попробуют! — грозно сказал водитель, трогая «КамАЗ» с места.
Вечерело.
Изба была разделена фанерной перегородкой на две небольшие комнаты. В одной стояли обеденный стол, старенький телевизор и диван, в другой — большая кровать, застеленная лоскутным одеялом. Вадим бросил Пашу на пол, сходил на кухню, вернулся с ковшом воды. Выплеснул воду в лицо гаденышу. Паша охнул, захватал ртом воздух и открыл глаза.
— Где я? — спросил он, приподнимаясь на локтях.
— Слушай сюда, ты, чмо! — зло сказал Вадим Георгиевич, присев перед парнем на корточки. — Я тебя грохнуть хотел, потому что ты русского языка не понимаешь.
— Как это грохнуть? — испуганно пролепетал Паша.
— Молча. Лежал бы сейчас в земле под кустиком. Этих бандюков я нанял, понял теперь?
Паша кивнул, хотя смысл сказанного дошел до него несколько позже.
— Но не смог довести до конца. — Вадим вздохнул. — Слишком я добрый. В общем, так. Если не хочешь лежать под кустом с проломленной башкой — живи здесь и никуда не дергайся. Попробуешь свалить — тебя грохнут, помогать я тебе больше не буду. С бандитами я как-нибудь разрулю, а про квартиру свою забудь — у нее теперь другой хозяин.
— Э-э, как это — другой? — начал было Паша. Вадим Георгиевич схватил его за грудки, притянул к себе и прошипел:
— Я за тебя голову подставлять не буду! Ты, гаденыш, договор подписывал? Подписывал. В хрущевку переехать соглашался? Соглашался. Вот и не стони! Эта халупа тебе вместо хрущевки. Даже лучше. Будешь воздухом дышать, дрова колоть. Если про «дурь» свою забудешь, станешь человеком — так уж и быть, помогу тебе с жильем. А сейчас пока что ты никто и звать тебя никак. Понял или нет?
Паша, наконец осознав серьезность всего происходящего, по-настоящему испугался — его даже на мгновение перестало ломать. Он попытался отодвинуться от Вадима, но тот безжалостно надавил коленом на его живот.
— Если что с домом случится — пеняй на себя! — Вадим Георгиевич полез в карман пиджака, швырнул ему в лицо несколько купюр. — Вот тебе на первое время, а дальше — крутись как хочешь. Ключи на гвоздике в сенях.
Он поднялся и вышел, хлопнув дверью. Через несколько секунд во дворе взревел мотор.
Когда шум машины смолк, Паша ощупал мокрую рубаху, встал на четвереньки, собрал с пола рассыпавшиеся купюры, пересчитал их и подполз к окну. В избах уже горел тусклый свет.
— Где же я здесь дозу достану? — с тоской в голосе спросил самого себя Паша.
«Наградил тебя папаша фамилией, как клеймо корове на лоб. И какая баба за такую фамилию замуж пойдет?» — говаривала обычно мать Алексея. И то верно — наградил! Когда Бредов предъявил свое удостоверение сотруднице архива, рыжеволосой капитанше в коротковатой, не по уставу, юбке, она глянула на него и усмехнулась. Ну и что из того, что Бредов, слегка обиделся капитан. Ведь не Коровкин, не Лямочкин, не Зюзельков.
По удостоверению Алексей был журналистом одной известной газеты, занимающейся вопросами историей органов правопорядка — архивы прокуратуры, МВД — в общем, любые. И пока что ему ни разу а отказали в информации.
Капитанша провела его к полке, выставила палец с накрашенным ногтем — «Вот вам все дела по квартирным аферистам» — и удалилась, виляя бедрами. Алексей посмотрел ей вслед, вздохнул и взял с полки первое дело десятилетней давности. Итак, квартирные аферисты…
На третий день, когда голова его опухла от обилия информации, он понял, что Кант действительно крупная фигура в черном маклерстве. И в свидетельских показаниях, и в показаниях обвиняемых это имя мелькало часто. То он выступил организатором аферы, то проконсультировал по поводу «кидалова», то помог отмыть деньги за процент… Но при этом никто не мог его даже мало-мальски описать, потому что маклер действовал всегда только через посредников, беседы вел по телефону и вообще очень походил на персонаж уэллсовского романа. Мираж, пустота, фантом со звонким именем Кант…
Результатом его недельного сидения в архиве стал листок бумаги, на котором Алексей набросал некоторые замечания по поводу неуловимого «клиента».
1. Хорошо отработанный «пиар». Имя у всех на слуху и наводит благоговейный ужас на мошенников специализирующихся в этом бизнесе. А может Кант — не один человек, а целая группировка, которая нагло сует нос во все риелторские дела? Маска которую время от времени надевает то один, то другой преступник, чтобы выдать себя за крутого?
2. Шансы найти «клиента» в данный момент равны нулю, но вполне вероятно, что в ближайшем будущем (месяц, год, два — за такие сроки Зеленцо: повесит Алексея за одно место) мелькнет информашка о его очередной афере. Нужно слушать, слушать и слушать. Связи. Надо влезать в риелторский бизнес по самые уши (тщательно проверить тех, кто упоминал в своих показаниях имя Канта, уже отбыл или отбывает наказание в ИТУ, находится в СИЗО и прочих богоугодных заведениях).
3. Ставить на подельников нельзя — не видели, не слышали, не знают. Ставить можно только на жертву. Жертва хочет вернуть деньги, жертва хочет отомстить, жертва ищет, жертва шевелится, жертва — это шанс.
4. Такой человек, как Кант, свои бабки давным-давно вывез за кордон и отмыл, но вполне вероятно, что скоро он опять неплохо заработает, и тогда…
Александра сидела, поджав ноги, на диване. Вязала джемпер, иногда бросала взгляд на телевизионный экран, щелкала каналами, выискивая какое-нибудь кино. На плите стыл ужин. Обычно Вадим возвращался около восьми, иногда позже; по вечерам людям удобней показывать свои квартиры. Днем все работают, все вертятся, всем некогда. Да и фирме удобней. А вот покупателю, конечно, лучше днем объект смотреть. Она все эти тонкости знает. При электрическом свете недостатки не так заметны: трещины не видны, выцветшие обои смотрятся как новые. Для многих именно первое впечатление является решающим фактором. Понравилось — беру, а уж потом и грибок на потолке, и мыши в кладовке… Иногда ей тоже хотелось побегать, посуетиться, ощутить азарт, с которым они с мужем когда-то брались за это дело. Но потом, когда вспоминала, сколько вся эта беготня отнимает сил и нервов, желание проходило. Хотелось на диван, под плед, в уютный теплый мир своей квартиры. Вадим сам сказал ей: «Не хочешь — не работай. Прокормлю. Еще на пряники останется». Вот она и не работает.