Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки
Шрифт:
Когда я встречался с членами группы — иностранцами, то большей частью приходил к ним домой, но часто использовался и мой дом. Встречи организовывались очень часто, договаривались о них обычно по телефону. Впоследствии для встреч стали использовать и дома знакомых членов группы. Иногда ужинали в ресторане или встречались в барах и танцевальных залах. Все предпочитали встречаться во французском сеттльменте, в японскую Концессию ходили редко. Собранные материалы и подготовленные отчеты мы хранили дома. После отправки доклада в Москву материалы я уничтожал или возвращал, но тем не менее у нас в руках всегда имелось много документов.
В отличие от Японии, в Шанхае в то время для людей, занимавшихся работой, вроде нашей, было сравнительно безопасно. Наиболее
Я не мог быть удовлетворен информацией, представляемой членами группы, поэтому и сам лично насколько было можно собирал различные данные и материалы. Хотя в Шанхае и не было посольства, я сразу же вошел в местную немецкую колонию и ко мне стала поступать всевозможная информация. Центром этой колонии было немецкое генконсульство. Меня там все знали и часто приглашали. Тесно общался с немецкими торговцами, военными инструкторами, студентами, но самой важной для меня была группа немецких военных советников, прикомандированных к Нанкинскому правительству. Из этой группы выборочно общался с теми, кто был осведомлен не только о военных, но и о политических проблемах в Нанкине. Одним из них был старший советник, впоследствии ставший генконсулом, полковник фон Крибель. Военные советники часто приглашали меня в Нанкин или приезжали ко мне в Шанхай. Кроме того, я ездил вместе с ними в Тяньцзинь и Ханчжоу. От них же получал различную информацию о внутренних делах Нанкинского правительства, планах военщины, экономике и политических мероприятиях. Кроме того, во время Шанхайского инцидента в 1932 году они же дали мне достоверные сведения о планах боевых действий японской армии и фактической численности войск. Сблизившись с немецкими летчиками из Евроазиатской авиакомпании, я мог узнавать о положении в глубинных районах Китая. Кроме того, несколько раз сам летал туда и всесторонне изучал обстановку в Китае. Таким образом, постоянно расширяя свои знания и читая литературу о Китае, я в результате стал знатоком Китая и мог, готовя сообщения, оперативно давать заключения по самым разным проблемам".
В целом в Шанхае, да и вообще в Китае, заниматься шпионажем было сравнительно безопасно. Гоминьдановская контрразведка не имела возможности следить за подозрительными иностранцами, а японская контрразведка действовала только в пределах японского сеттльмента. Да и главным врагом для гоминьдановцев была Япония, Германия же, наоборот, рассматривалась как дружественная страна. В какой-то мере это расхолаживающее действовало на Зорге и членов его группы. Они часто сохраняли агентурные материалы в течение длительного времени, не маскировали своих встреч с членами группы и агентурой. В Китае все это сошло благополучно. Но когда такие нарушения люди Зорге стали позволять в Японии, где контрразведка работала гораздо более плотно, в том числе и с иностранцами, это в конце концов привело к быстрому провалу группы, хотя и не послужило, как мы увидим дальше, непосредственной причиной провала.
В Шанхае Зорге также познакомился с добродушным немцем по имени Макс Готфрид Францерн Клаузен, который уже работал в Шанхае в качестве радиста ГРУ к моменту прибытия Зорге. В Первую мировую он был радистом в германской армии, затем вступил в компартию Германии, а в 1927 году был послан ГРУ в Китай.
В 1927 году Клаузен обратился с просьбой о приеме в германскую компартию. Но, как он вспоминал, "мое заявление не кинулись рассматривать немедленно". Полгода его проверяли, а он тем временем занимался агитацией среди матросов, пока вопрос о членстве в компартии не был окончательно решен.
Менее чем через год после этого Клаузен уже оказался в 4-м Управлении Генштаба Красной Армии в Москве. Он вспоминал: "Секретарь генерала Берзина выдал мне 150 американских долларов и билет от Москвы до Харбина и приказал установить контакт с товарищами в Шанхае. Он показал мне фотографию и сказал, что я должен встретить человека, изображенного
В апреле 1929 года Клаузен связался с Константином Мишиным, который отвел его в дом № 10 по рю Доу во французской концессии. Здесь находились жилой дом, школа и мастерская для двух человек. В качестве прикрытия Клаузен использовал работу в автомастерской "Белый Русский". Передаваемые тексты писались на немецком или английском языке и перед отправкой шифровались.
В августе 1929 года Клаузена послали в Харбин, где в отеле "Модерн" его встретил курьер, представивший его шефу советских агентов в Харбине Гломбергу-Отту, который через несколько дней, по словам Клаузена, "пришел один и попросил меня отнести мою рацию в частный дом, принадлежавший американскому вице-консулу Лиллестрому — я решил, что это американский швейцарец".
Вернувшись в Шанхай, Клаузен переехал из дома Мишина в меблированные комнаты с пансионом. Здесь жила и 31-летняя вдова Анна Валлениус. В Шанхай миссис Валлениус прибыла со своим ныне покойным мужем как беженка из Советской России. Хотя она и приходилась невесткой генералу Курту Мартти Валлениусу, в 1930 году со скандалом уволенного с поста начальника Генштаба финской армии после похищения первого президента Финляндии Карла Юхаана Стольберга, денег у нее почти не было. После смерти мужа она сначала зарабатывала на жизнь шитьем, а затем устроилась медсестрой в Шанхайскую инфекционную больницу. Коммунистов она терпеть не могла, но Макса полюбила. Он был прекрасным автомехаником и хорошо зарабатывал. И тоже полюбил Анну, хотя ее политические взгляды противоречили его убеждениям. Клаузен женился на ней, не поддаваясь давлению своих московских начальников, требовавших, чтобы он разошелся с Анной.
Анна Валлениус, которую часто принимали за финку, на самом деле была русской, Анной Матвеевной Жданковой, уроженкой Сибири, отец отдал ее "на воспитание" в семью купца Попова. В 1918 году Анна оказалась в эмиграции в Китае.
В январе 1930 года "Джим" передал Клаузена недавно приехавшему Рихарду Зорге. Клаузен получил приказ пойти в отель "Анкор", где его знакомый по Гамбургу, Джозеф Вейнгард, бывший немецкий коммунист, представил его Рихарду Зорге. Клаузену Зорге запомнился таким: "Высокий стройный шатен с голубыми глазами. Всегда живой, энергичный. Блистал остроумием и эрудицией. Имел успех у женщин. Любил быструю езду на мотоцикле. Обладал завидным здоровьем, уникальным сердцем…"
Клаузен, работавший для прикрытия механиком в гараже, собрал у себя на квартире мощный коротковолновый передатчик, с помощью которого можно было поддерживать регулярную связь с советской ретрансляционной станцией под кодовым названием "Висбаден", находившейся во Владивостоке.
В шпионской карьере Клаузена наступил звездный час. В течение года Зорге стоял во главе всех операций в Шанхае, а Клаузен был главным радистом, учреждавшим радиоточки в разных районах Китая. За 1930–1932 годы Клаузен передал в Центр 597 только срочных разведдонесений. А ведь многое отправлялось курьерами.
О жене Клаузена Зорге впоследствии показал следующее: "Анна Клаузен была женой Клаузена. Я познакомился с ней еще до ее замужества — с шанхайского периода. Будучи женой Клаузена, она только помогала ему в работе и в этом смысле имела отношение к моей группе. Однако она не являлась членом моей группы, ее помощь мужу заключалась в предоставлении их дома для выполняемой мужем работы. Вместо мужа она и в Шанхай ездила для выполнения важных задач в интересах группы. Мы рассчитывали только на ее личную помощь, которую она могла оказывать Клаузену, как всякая жена помогает своему мужу. Мы и не ожидали, что она станет членом нашей группы. Разумеется, мы тем более не мечтали, что она станет членом компартии. Она не проявляла никакого интереса к политическим делам и была к ним совершенно равнодушна".