Рихард Зорге. Кто он на самом деле?
Шрифт:
Макс Кристиансен-Клаузен оставил описание «тусовочного» стиля Зорге:
«Рихард предпочитал носить удобные спортивные костюмы с брюками гольф. При этом из правого кармана его пиджака обычно торчала толстая газета, да так, что ее название еще можно было отчасти разглядеть, а дату выпуска – нет. Если он бывал в кругу немцев – военных или штатских, – это были, как правило, “Дойче гетрайде-цайтунг” или “Франкфуртер цайтунг”, в англо-американской компании – лондонская “Таймс”. Не особо проницательным он казался постоянно озабоченным, неистовым репортером». И дальше: «Ради нескольких отрывочных сведений ему приходилось иногда проводить целые ночи в таких нанкинских увеселительных заведениях, как “Клабхауз”, “Интернэшнл
Человек он был сверхобаятельный, отличный собутыльник, так что неудивительно, что многие не прочь были провести время в компании этого известного журналиста и не менее известного светского льва. И нельзя сказать, что этот стиль жизни и работы был так уж противен самому Рихарду. Он с удовольствием занимался разведкой подобного рода: ходил по кабакам, много пил и много говорил – правда, надо отдать ему должное, никогда не говорил лишнего! – время от времени в пьяном виде ввязывался в драки, иной раз позволял себе и более отчаянные и опасные авантюры.
Как уже говорилось, Рихард состоял членом «Китайского автомобильного клуба», где председателем был глава китайского правительства.
«Чан Кай-ши, как автомобилист, был большим хвастуном, – вспоминал Герхардт Эйслер, – что тут же вызвало у Рихарда желание проучить хвастливого генералиссимуса. Перед одним ралли он начинил свечи зажигания в машине Чан Кай-ши обычным графитом, так что искра отклонилась и не произошло контакта. Привыкший к победам президент клуба ни разу не вышел на старт, пока не нашел неполадку».
Можно себе представить, как смеялись над незадачливым автомобилистом немцы в казино за бутылкой водки. Хулиганство было опасным: в Китае за такие фокусы можно «нечаянно» поплатиться жизнью – но не быть раскрытым. В самом деле, кому придет в голову, что разведчик станет заниматься подобной ерундой?
Позднее этим же способом Зорге как-то раз вывел из строя машину курьера, который ехал к Чан Кай-ши из района боевых действий. Курьер прибыл с большим опозданием, и вооруженные силы китайских коммунистов успели занять несколько населенных пунктов. По-видимому, с помощью таких вот мелких диверсий Зорге компенсировал запрещение привлекать коммунистов к разведработе.
В Шанхае было много немцев, и встречи иной раз случались просто невероятные. Так, еще в годы войны Рихард в эшелоне познакомился с человеком по имени Эрих Эбербек. Они разговорились, выяснилось, что Эрик – ветеринар, после войны собирается сдавать кандидатский экзамен. И вот в 1931 году Зорге узнал, что некий Эбербек, ветеринар, подписал контракт на поездку в Китай в качестве военного советника. Не тот ли самый?
Оказалось, тот самый и есть. Естественно, со старым знакомым грех было не выпить. По ходу сидения в офицерском казино Эрих рассказал Рихарду, что занимается выведением новой породы мулов, особенно выносливых и сильных. Зачем? А эти китайцы хотят на мулах транспортировать свои новые орудия. На мулах? Какие, спрашивается, орудия можно транспортировать на мулах? Немецкие, их сконструировали специально для Китая и скоро начнут поставлять. Такое орудие легко разбирается на восемь частей, каждая из которых грузится на мула – и вперед: пройдут по любому бездорожью. А скоро из Германии прибудут инструкторы – обучать этих тупых косоглазых обращению с пушками. Уже организован учебный центр с полигоном…
Впрочем,
Вообще китайцы и фотография – это особая тема. У немецких военных советников и прочих европейцев, к которым наши разведчики имели особый интерес, – у всех были китайские слуги, а у некоторых – и китайские жены. Естественно, читать по-английски и по-немецки слуги не умели, да большинство из них и по-китайски-то не умело читать. Поэтому хозяева считали, что в их кабинетах секретные документы в полной безопасности, и часто не считали нужным убирать их со стола не то что в сейф, но даже в ящик. Этим и пользовались разведчики.
Так, например, им понадобилось достать код китайской правительственной связи. У Макса Клаузена, который, будучи радистом, большую часть времени все равно сидел без дела и слушал чехарду в эфире, родилась идея: почему бы не заняться радиоперехватом? Естественно, то, что передавалось открытым текстом, их не интересовало. Значит, надо доставать шифры и коды, хорошо бы правительственные или армейские.
За два месяца Зорге выяснил, что основной полк связи войск Чан Кай-ши базируется в Синьцзяне и что кодированием занимается немецкий офицер-связник по фамилии Штёльцнер. Зорге поехал в Синьцзян и вернулся невероятно уставший и без результата. Доступа к немцу не было никакого. Рихард и вообще-то тяжело переживал неудачи, а тут впал в полное расстройство и на предложение Макса посоветоваться с Цзяном только махнул рукой.
И все же выход нашел как раз хитроумный Цзян. У Штёльцнера была жена-китаянка, которая, как хозяйка, имела доступ во все помещения в доме, в том числе и в кабинет, куда не допускались остальные слуги. К обязанностям супруги она относилась по-китайски: чтобы сохранить расположение мужа, жена должна быть всегда красивой. Поэтому она регулярно ездила в Шанхай за дорогим бельем, шелковыми платьями и духами. Однако оплачивать покупки приходилось мужу, которому это совсем не нравилось. Такая вот проблема, особенно с духами сложно, ведь женщина должна хорошо пахнуть, а муж никак не может понять особой прелести дорогих французских духов…
В парфюмерной лавке и нашли общий интерес Цзян и очаровательная китаянка. Дальше уже пошли чисто технические тонкости. Джон, фотограф группы, сконструировал специальный фотоаппарат, намертво закрепив диафрагму и выдержку, а в качестве фиксатора расстояния до объекта съемки привязал к аппарату свинцовый шарик на шнурке. Теперь все было проще простого: положить бумагу под настольную лампу, с помощью шарика установить расстояние, снять, передвинуть кадр. Все. Ей дали аппарат и несколько десятков флаконов духов.
Естественно, читать китаянка не умела. Она некритически переснимала все бумаги на столе мужа. Чего там только не было: письма, страницы книг, инструкции, просто изрисованные листки бумаги. Но среди всего этого бедлама разведчикам досталось несколько армейских кодов и система их изменений, а также список телефонных номеров всех немецких военных советников.
Аналогичная история произошла с графом фон Мольтке, летчиком-инструктором учебного подразделения китайской авиации. Граф был преисполнен прусского снобизма, в свои тридцать лет носил монокль и, представляясь, щелкал каблуками и торжественно произносил: «Ствол Б, линия первая, ветвь первая, граф!». Однако и у этого графа были китайские слуги, «недочеловеки», которых он совершенно не опасался. Но у китайцев имелись свои счеты и с господином графом, и с режимом. И вот один из таких китайских солдат-боев в течение одиннадцати месяцев фотографировал все бумаги графа фон Мольтке, которые тот, ничего не опасаясь – а чего бояться, когда вся прислуга неграмотна? – оставлял просто на столе. Все данные отправлялись в Москву, где их сортировали: то, что имело интерес для СССР, оставляли у себя, а данные, касающиеся дислокации войск, военных планов и пр., пересылали в советские районы Китая.