Рикэм-бо «Стерегущий берег»
Шрифт:
Его напарник, напротив, явно стремился по жизни обращать на себя внимание, производить впечатление, нравиться, особенно хорошеньким женщинам. «Пижон» носил усики а-ля Кларк Гейбл и одевался с претензией на шик. Губы и щёки его постоянно были растянуты в любезной полуулыбке.
— Только давайте выйдем на улицу — предложил он Исмаилову.
Парочка только что побывала в местном кафетерии: оба держали в руках бумажные стаканчики с дымящимся кофе и обёрнутые в салфетку местные фирменные пирожки с мясом.
Пока
Наконец, они нашли уединённую скамейку. Сели. Видя, что клиент торопиться поскорее закончить ещё не начавшийся разговор, тот, что пониже откусил кусок пирога, отпил кофе из бумажного стаканчика и с усмешкой поинтересовался:
— Боитесь не успеть пригласить стенографистку ректора в ресторан?
— Она секретарша, — машинально поправил Исмаилов, мрачно заглядывая в наглые глаза приземистого крепыша. — И потом, разве вас касается моя личная жизнь?
Продолжая жевать, наглец лениво пожал боксёрскими плечами и многозначительно заметил:
— Только, если того потребуют интересы государства…
Его напарник с обворожительными усиками над верхней губой примирительно произнёс:
— Мистер Исмаилов, вы не должны воспринимать нас в штыки, ведь мы из военно-морской разведки…
Это было сказано со значением. При этом «Кларк Гейбл» с интересом и симпатией смотрел на Игоря.
— Мы рассчитываем на вашу лояльность — продолжал он. — К постороннему лицу мы бы не обратились. Вы понимаете?
— Не очень, — сухо ответил Исмаилов и взглянул на часы.
«Гейбл», наконец, представился:
— Моя фамилия Гудвин. Кэптен Арчи Гудвин. Мой напарник — Ниро Вульф.
Они даже вытащили свои удостоверения.
Игорь выдавил из себя вежливую улыбку:
— Польщен. Непонятно лишь, зачем вам понадобилась моя скромная персона. Ведь я уже три года, как в отставке.
— Мы из контрразведывательного отдела, служба расследования уголовных преступлений ВМС — пояснил Гудвин. — Занимаемся также обеспечением безопасности. Базируемся в Сан-Диего.
Вначале Исмаилова удивила такая непосредственность. Но затем он догадался, что сообщая о себе такие детали, Гудвин, видимо, хочет продемонстрировать ему так своё доверие.
— Понимаю. Я вас слушаю.
— Вам что-нибудь говорит имя Морриса Элтхауза?
Гудвин повторил фамилию по буквам.
— Я читаю газеты, — кивнул Игорь.
В газетах писали, что конгрессмен Элтхауз с семьей и друзьями проводил отпуск на личной яхте возле побережья Флориды. Судно и все кто был на борту исчезли при странных обстоятельствах.
— В последнем номере «Вечернего телеграфа» писали, что нашли лишь несколько обломков яхты.
— Абсурд, согласитесь — скорбно заметил Гудвин, качая головой. — Лишь несколько обломков и ни одного тела за десять дней поисков. Хотя, как вы понимаете, конгрессмены исчезают не каждый день, и к операции привлечены значительные силы. Нас интересует, что вы об этом думаете. Кстати, вот, можете посмотреть фотографии. Они сделаны с борта поискового судна и не попали в прессу.
Игорь взял несколько снимков, внимательно просмотрел, вернул обратно, после чего откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Так прошла минута. Гудвин нетерпеливо кашлянул.
— Что скажите, мистер Исмаилов?
— Вам ведь не это интересно.
— Да?! — у Гудвина заметно дрогнули брови. Хотя он пытался выглядеть искренне недоумевающим, забегавшие глаза его выдали.
— Да — жёстко повторил за ним Исмаилов. — Думаю у вас достаточно специалистов, которые способны всё тщательно проанализировать. Да и в газетах чего только не пишут. И про внезапный взрыв двигателя, из-за которого экипаж яхты, якобы, мог не успеть подать сигнал бедствия. И про убийство из ревности…
Журналисты раскопали всё грязное бельё этой семьи, даже пишут, что конгрессмен мог умышленно исчезнуть, чтобы обрубить таким образом свои все проблемы.
— Этими бреднями пусть кормят домохозяек — презрительно прожевал второй контрразведчик по фамилии Вульф. — Тем более что исчезновение не было внезапным. С борта яхты успели отослать странное сообщение…
— В этой связи нас заинтересовал ваш доклад 1942 года — перебил подчинённого Гудвин.
— Вот как?
— Да, мы случайно наткнулись на него в архиве.
— Послушайте, джентльмены, раз вы читали моё дело, то в курсе, что с флота меня списали психиатры. Меня комиссовали вчистую. В госпитале из-за моих откровений меня объявили ненормальным и подвергли весьма радикальному лечению. Хорошо, что дело не дошло до лоботомии. Но через меня пропускали электрический ток, погружали в ванну с ледяной водой и проделывали со мной ещё массу любопытных вещей. После такого я уже ничего не помню. Кроме того, я не хочу лишиться своей нынешней работы в университете и снова оказаться запертым в психушку.
Игорь снова взглянул на часы и поднялся, давая понять, что разговор окончен.
— Прошу прощения, но через десять минут у меня начнётся новая лекция.
— Ну что ж… — Гудвин понимающе улыбнулся и тоже поднялся со скамьи. Вслед за ним это сделал и Вульф. На прощание вместе с протянутой для рукопожатия рукой старший контрразведчик вежливо предупредил:
— Хочу надеяться, что о нашем разговоре вы никому не расскажите. Желаю успехов.
— И вам того же. Жаль, что не смог вам помочь.