Рилла из Инглсайда
Шрифт:
— Как тебе удалось упросить твою маму позволить пойти на танцы?
— Ее уговорил Уолтер. Он знал, что сердце мое будет разбито, если я не смогу пойти. Это моя первая настоящая взрослая вечеринка, мисс Оливер, и целую неделю я не спала по ночам, думая о ней. Когда я увидела сегодня утром сияющее солнце, мне захотелось закричать от радости. Это было бы просто ужасно, если бы сегодня к вечеру пошел дождь. Думаю, я рискну и надену зеленое платье. Я хочу выглядеть как можно лучше на первой в моей жизни вечеринке. Кроме того, оно на дюйм длиннее, чем белое. А еще я надену мои серебристые туфельки. Миссис Форд прислала их мне на прошлое Рождество, и у меня еще не было случая обновить их. Они просто прелесть! Ах, мисс Оливер, я
— У тебя будет полно кавалеров: на танцы приедут все мальчики с той стороны гавани, так что будет гораздо больше мальчиков, чем девочек.
— Как хорошо, что я не дочь священника! — засмеялась Рилла. — Бедная Фейт в такой ярости из-за того, что не сможет потанцевать сегодня вечером. Уне-то, конечно, все равно. Кто-то попытался утешить Фейт, сказав, что те, кто не танцует, будут варить молочные конфетки в кухне, и видели бы вы, какую мину она при этом состроила! Думаю, они с Джемом просидят большую часть вечера вдвоем на скалах. А вы знали, что мы все пойдем пешком до маленького ручья за старым Домом Мечты, а уже оттуда поплывем на парусных лодках к маяку? Это будет совершенно восхитительно, правда?
— Когда мне было пятнадцать, моя речь была такой же восторженной, — насмешливо сказала мисс Оливер. — Думаю, что вечеринка в самом деле обещает быть приятной для молодежи. Но мне, скорее всего, будет скучно. Никто из этих мальчиков не возьмет на себя труд пригласить на танец старую деву вроде меня. Только Джем и Уолтер пригласят меня по одному разу — из любезности. Так что ты не можешь рассчитывать на то, что я буду ждать сегодняшнего вечера с твоим трогательным восторгом юности.
— Разве вам не было весело на вашей первой вечеринке, мисс Оливер?
— Нет. Я отвратительно провела время. Я была плохо одета, некрасива, и никто не пригласил меня танцевать, кроме одного мальчика, еще более некрасивого, чем я. Он был так неуклюж, что я сразу возненавидела его… и даже он не пригласил меня на второй танец. У меня не было настоящей юности, Рилла. Это невозместимая потеря. Вот почему я так хочу, чтобы у тебя была прекрасная, счастливая юность. И я очень надеюсь, что твоя первая вечеринка станет событием, о котором ты всю жизнь будешь вспоминать с удовольствием.
— Прошлой ночью мне снилось, будто я на танцах и в самый разгар веселья замечаю, что на мне халат и домашние тапочки, — вздохнула Рилла. — Я проснулась, задохнувшись от ужаса.
— Кстати, о снах… мне приснился странный сон, — сказала мисс Оливер рассеянно. — Один из тех удивительно ярких снов, какие мне иногда снятся… не те смутные, запутанные сны, что видишь обычно… а такие же отчетливые и реальные, как сама жизнь.
— Что же вы видели во сне?
— Я стояла на ступенях крыльца, здесь, в Инглсайде, и смотрела вниз, на гленские поля. Неожиданно вдали я увидела набегающую на них длинную, серебристую, блестящую волну. Она приближалась все ближе и ближе… просто череда маленьких белых волн, как та, что набегает иногда на песчаный берег. Волны поглотили весь Глен. Я подумала: «Инглсайд высоко; волны, наверняка, не дойдут сюда», но они подходили все ближе и ближе… так стремительно, что, прежде чем я успела двинуться с места или крикнуть, они уже заплескались прямо у моих ног… и все исчезло… там, где прежде стоял Глен, не было уже ничего, кроме бушующих вод. Я попыталась отступить… и вдруг увидела, что подол моего платья мокрый от крови… и я проснулась… вся дрожа. Не нравится мне этот сон. Есть в нем какой-то зловещий смысл. Такого рода яркие сны всегда сбываются в моей жизни.
— Надеюсь, это не значит, что с востока приближается буря, чтобы испортить вечеринку, — озабоченно пробормотала Рилла.
— О неисправимые пятнадцатилетние! — сухо отозвалась мисс Оливер. — Нет, Рилла-моя-Рилла, не думаю, чтобы этот сон предвещал нечто настолькоужасное.
В
— Вот это да! Германия объявила войну Франции! Это значит, что Англия, вероятно, тоже вступит в схватку… а если она вступит… что ж, Крысолов, которого ты когда-то воображал, придет наконец к нам.
— Это было не воображение, — медленно произнес Уолтер. — Это было предчувствие… вид ение… Да, Джем, я действительно на миг увиделего в тот давний вечер. Что, если Англия вступит в войну?
— Ясное дело! Нам всем придется выступить ей на подмогу, — весело воскликнул Джем. — Не можем же мы оставить «седую мать морей полночных» сражаться в одиночестве, ведь правда? Но тебе не удастся отправиться на войну: тиф лишил тебя такой возможности.
Уолтер молча смотрел на голубую рябь гавани за полями Глена.
— Мы еще щенки… нам придется драться не на жизнь, а на смерть, если дойдет до настоящей схватки, — продолжил Джем бодро, взъерошивая свои рыжие кудри сильной, мускулистой и изящной смуглой рукой — рукой прирожденного хирурга, как часто думал его отец. — Вот это было бы приключение! Но я полагаю, Грей [9] или еще кто-нибудь их этих осторожных стариков уладит дело в последнюю минуту. Впрочем, это будет поистине позорище, если они покинут Францию в беде. Если же нет, мы еще увидим кое-что интересное. Ну, думаю, пора одеваться — нас ждут танцы на маяке.
9
Эдвард Грей (1862–1933) — министр иностранных дел Англии в 1905–1916 гг.
Джем удалился, напевая «С сотней волынщиков мы пойдем» [10] , но Уолтер еще долго стоял на том же месте. На лбу у него залегла небольшая складка. Все эти перемены надвинулись стремительно, как черная грозовая туча. Несколько дней назад никто ни о чем таком и не думал. Да и теперь казалось нелепым думать об этом. Какой-то выход, наверняка, найдется. Война представлялась чем-то адским, ужасным, отвратительным… слишком ужасным и отвратительным, чтобы такое могло происходить в двадцатом веке между цивилизованными нациями. Сама мысль о войне была чудовищна, и та угроза красоте жизни, которую война несла с собой, заставляла Уолтера чувствовать себя несчастным. Он не будет думать о ней… он решительно выбросит эту мысль из головы. Как красив родной Глен в августовскую урожайную пору со своими протянувшимися цепью тенистыми старыми фермами, возделанными полями и тихими садами! Небо на западе напоминало громадную золотистую перламутровую раковину. Далеко внизу поверхность гавани покрылась, словно инеем, светом восходящей луны. Воздух наполняли удивительной красоты звуки: сонное посвистывание малиновок, чудесное, печальное и нежное, бормотание ветра в окутанных сумраком деревьях, шелест тополей, переговаривающихся отчетливым шепотом и потряхивающих своими изящными, в форме сердечек листами, звонкий юный смех, доносящийся из окон комнат, где девушки наряжались на танцы. Мир купался в сводящей с ума прелести звуков и красок. Он, Уолтер, будет думать только об этой красоте и о глубокой, утонченной радости, которую она доставляет ему. «Во всяком случае, никто не потребует от меня, чтобы я пошел на войну, — думал он. — Как говорит Джем, тиф избавил меня от этой необходимости».
10
Старинный шотландский военный марш. По-английски «piper»может означать как «крысолов», «дудочник», так и «волынщик», идущий во время атаки впереди боевого отряда.