Рим должен пасть
Шрифт:
— Что это он делает? — удивился Федор, стоявший теперь на фланге своей шеренги, рядом с опционом.
— Готовит палочки для жребия, — пояснил Спурий Марций Прок, тоже потрясенный моментом, хотя разговоры в строю строго запрещались. — Казнить надо только каждого десятого. Значит, семерых. А их покажет жребий.
Федор смерил его странным взглядом, представив, что случилось бы, если бы побежала их манипула, и Спурий тоже получил бы подобный приказ.
Тем временем оба опциона Требониуса ссыпали палочки в два шлема и медленно обошли всех солдат. И каждому из легионеров предстояло
— Снять панцири, — рявкнул Гней так громко, что все вздрогнули, — Исполнить приказ!
И когда потрясенные выпавшим жребием стянули с себя доспехи, один из опционов выхватил меч и воткнул его в живот стоявшему перед ним легионеру. Со своего места Федор даже разглядел фонтанчик крови, брызнувший на широкое лезвие меча. Ахнув, мертвец повалился на землю. Затем второй опцион заколол еще одного солдата. Так, методично, они расправились с шестью приговоренными на глазах их бывших соратников. Но седьмой не выдержал. Он оттолкнул опциона и побежал к осадным орудиям. Тогда второй экзекутор, выхватил пилум у ближнего легионера и метнул ему вслед. Пилум пробил незащищенное тело насквозь, пригвоздив солдата к земле. Приговор исполнился.
— Остальных солдат манипулы перевести на урезанный рацион в течение месяца, — подытожил жуткое действо Гней Фурий Атилий и немедленно добавил ложку меда. — Легионеров из манипулы центуриона Клавдия Пойдуса Грига и выживших солдат из моей манипулы благодарю за храбрость. Вы с честью выдержали этот бой. Легионер Федр Тертуллий Чайка становится тессерарием первой центурии. А теперь всем манипулам вернуться в лагерь. Вам есть, о чем подумать.
До самого вечера никаких стычек больше не происходило. Осадные орудия возобновили методичный обстрел крепости, в стенах которой уже зияло несколько брешей. Но то ли для штурма они были еще недостаточны, то ли Памплоний решил вынудить луканов сдаться, а приказа подступить к стенам не пока поступало.
Когда стемнело, манипула Гнея сразу заступила в караул. И Федор, как новоиспеченный тессерарий, получил от Гнея пароль и сообщил его, показав специальную табличку легионерам, стоявшим у ворот. Все четыре входа в лагерь ему пришлось обойти поочередно, а пароль он показывал в присутствии еще двух солдат, называвшихся «товарищами». Делалось это специально, чтобы достичь объективности. Ведь в случае провинности кого-либо из караульных, «товарищи» обязаны были засвидетельствовать вину или ее отсутствие. А наказанием за провинность служило избиение палками до смерти.
«Собачья работа», — думал Федор, обходя караулы. После децимации он отчего-то не сильно радовался своему первому повышению по службе. Да и остальные морпехи находились в подавленном состоянии.
— Это еще что! — неожиданно заявил Квинт, пытавшийся поднять настроение соратникам, вместе с которыми Федор нес караул у преторских ворот. — Вот я слышал историю, как еще в древности, когда наши консулы воевали с горными самнитами, мы опозорились. Вот там было дело.
— Это ты о чем? — удивился Федор. — Расскажи.
Следовало как-то убить время. И Квинт стал рассказывать, опершись о щит и пилум, который держал в руке.
— Мне брат рассказывал, а у них
Сказав это, Квинт сделал паузу и покосился на Федора, но тот промолчал. Он знал о гордых самнитах, считавшихся народом покруче луканов. Маловато, конечно, но знал.
— Ну, в общем, римское войско под началом консула Квинта Публилия Филона осадило Неаполь, в то время как армия другого консула прикрывала осаждающие войска. Мероприятие затянулось на пару лет. А за время блокады наши чиновники подвезли золота и купили аристократов Неаполя. Те прогнали гарнизон самнитов, его защищавший, и сдали город римлянам, заключив с нами союз. Но тут возмутились горные самниты из центрального Самния, и война вспыхнула снова.
Квинт поменял опорную ногу, размял ее немного, облокотился на щит и продолжал рассказ под монотонный грохот каменных ядер, осыпавших крепость даже ночью. Цитадель горела, и хотя луканы тушили пожары изо всех сил, совсем погасить огонь не могли, что давало возможность обслуге орудий прицеливаться даже в темноте.
— Ну, так вот, — снова заговорил Квинт. — Договориться с аристократами горных самнитов не вышло, и консулы двинули туда свои легионы. Тогда армия была похуже нашей приспособлена для борьбы среди этих мерзких скал, да и осадных машин привлекалось поменьше. В общем, биться с самнитами на их территории оказалось трудно. Не то, что с этими луканами.
Квинт махнул в сторону издыхавшей, но еще державшейся крепости.
— Дикие самниты горы знали, как свои пять пальцев. Нападали мелкими отрядами, уничтожали обозы. Да и появился у них тогда толковый вождь — Гавий Понтий, и ему удалось заманить наших консулов в ловушку.
Морпехи затихли, ожидая развязки.
— Он им подсунул обманку, что главные силы самнитов находятся в Апулии, и оба новых консула, Кальвин и Постумий, купились на это. И двинулись из захваченной Кампании в глубь Самния. А недалеко от Кавдия, небольшого городка, войско попало в засаду в узком лесистом ущелье.
Квинт даже крякнул, приготовившись рассказать страшный финал.
— Положение оказалось безвыходным — самниты обложили римлян со всех сторон. Заперли в ущелье, как мы сейчас луканов. Пробиться силой было невозможно, а жратва закончилась. Да и консулы слабаками оказались. Подумали немного, пожалели свои задницы, и заключили от имени Рима позорный мир. [67] Римляне обязались уйти из Самния, уничтожить уже созданные там поселения и не начинать новой войны. Вот так вот.
67
Консулы во время войны обладали всей полнотой гражданской и военной власти. Договор, заключенный с врагами Рима от их имени, сенат должен был принять и выполнять.