«Рим, конечно Рим», или «Итальянское танго»

В телефонной трубке хрипел и задыхался едва слышный мужской голос:

— Помогите, умоляю… Я в машине… Очень много крови. Моя жена… Рита… Ее убили… Не могу говорить… больно…

— Где вы находитесь, синьор? Назовите адрес!

Свистящее дыхание, стон, тишина.

Диспетчер службы происшествий Рима Нина Ламани, вопросительно посмотрев на сидящих за пультами коллег, включила трансляцию. В комнате, украшенной гирляндами серебряной канители и рождественскими бело-красными флажками повис усиленный динамиками стон.

— М-м… очень больно! Помогите скорее… прошу вас.

Часы под сверкающим пожеланием «Buon Notale!» [2]

показывали 22.00. Младший сержант Дина Корто — с непривычно ярко подведенными глазами и нарядной заколкой в тщательно уложенных волосах только что сварила кофе и высыпала в вазочки разноцветное печенье. Все это вместе — запах кофе, ванили, искрящиеся гирлянды, лохматые ресницы младшего сержанта и цифры на часах создавали атмосферу праздничной приподнятости, в которых прерывающийся, молящий о помощи голос казался неуместной шуткой из серии радиоужасов.

— Где вы находитесь, сеньор? Вы можете определить ваше местонахождение? Как вас зовут? — настаивала Нина, добиваясь хоть какой-то вразумительной информации.

— Элмер… — мужчина дышал с трудом, собирая силы для каждого слова. Не знаю, где нахожусь, не понимаю… Глухое место… Я свернул с улицы Номентана к шоссе… Здесь кругом заборы… Помогите, скорее… Прошу вас… Он стрелял в меня и Риту… Она беременна…

Нина почувствовала как мгновенно вспотела её ладонь, сжимавшая трубку и сердце глухо ударило тревогу.

— Держись, дружище! Мы высылаем поисковый патруль.

Через двенадцать минут сержант, выехавший на место происшествия доложил:

— Мы нашли их. Серебряный «феррари». Водитель — Элмер Вествуд и его жена находятся без сознания с огнестрельными ранениями. Скорую вызвали. Криминалистов тоже. Вообще-то нам повезло, это жуткая глухомань. Поздравляю, инспектор. Счастливого Рождества!

— Уфф! — Нина отключил связь и с силой крутанула вращающееся сиденье. — Все в порядке! Ни тот ли это Вествуд, который ведет передачи о всяких модных тусовках? Бодрый, самоуверенный малый…

— Кто-кто? — оживился дежуривший в эту ночь в диспетчерской корреспондент криминального канала Боб Сандрюс. — Элмер? Элмер Вествуд? Ого! Вот уж, действительно, «пуля», детка! — Он подмигнул Дине и подтолкнул к дверям разомлевшего в тишине оператора. — Живо, Риччи — в машину!

Они успели как раз вовремя. В темном переулке стояли полицейские и санитарные машины. В свете мигалок накрапывающий дождь казался голубым, а все вокруг — глухие заборы, фабричные строения за ними, чавкающая под ногами грязь и серебристый «феррари», приткнувшийся к обочине, декорациями к мрачному фантастическому фильму.

Риччи тут же проводил камерой санитаров, грузивших в медицинский фургон носилки с женщиной, успел скользнуть по её лицу, скрытому кислородной маской. Затем переметнулся к «феррари», из которого осторожно вытаскивали находящегося без сознания мужчину. Он был в черном смокинге и бабочке. Прилипшие к ногам брюки казались мокрыми, а на сидении, на светлом бархате обивки чернела лужа крови. Риччи прицелился из-за спин санитаров в лицо раненого. Голова мужчины откинулась, вздернув окровавленный подбородок и густые каштановые волосы волной легли на голубоватый пластик носилок. Да, это был красавчик Элмер Вествуд, всего лишь час назад улыбавшийся с экранов миллионам телезрителей!

Через пять минут на месте кровавой драмы остались лишь полицейские, занятые своим кропотливым делом. Найдя выгодный фон, Боб встал перед камерой:

— Давай, Риччи, постарайся захватить «феррари» и снующих копов. Пошел!

Он сделал траурное лицо и заговорил, глядя в камеру:

— Уже известно,

что неизвестный в маске Санта-Клауса остановил машину Элмера Вествуда, спешившего со своей женой Ритой Гватичелли дель Форте на праздничный ужин. Не говоря ни слова, он выстрелил в открытое окно машины: вначале в женщину, а потом в сидящего рядом мужчину. Мотивы преступления пока остаются загадкой… Стоп, Риччи. Теперь пройдись ещё по машине — там, на кресле, где сидела женщина и под ним — галлоны крови. Эффектно выглядит на светлой обивке…

Боб закурил, затягиваясь с особым удовольствием. Жизни, соприкоснувшаяся с чужой бедой, обнаружила приятнейшие моменты.

— Веселый праздничек вышел у Вествуда… — бормотал Риччи, снимая окровавленный «феррари» и мрачную панораму вокруг. — Впервые вижу, чтобы удачливого мужика так шарахнуло… Сидел бы сейчас под елочкой с женой, поглаживал ей животик…

— Жутко романтично, старик! Тебе бы снимать передачи для домохозяек. Боб щелчком послал окурок в лужу и ухмыльнулся. — А вот я, как профессиональный циник, осмелюсь предположить, что везунчику Элу опять подфартило. Раскинь мозгами: его супруга, как известно, владеет огромным капиталом и далеко не конфетка, а вот русская моделька, с которой он, якобы, так скандально расстался, — очень недурна. Может, он и не хотел бросать её, а? Может крошка пожалеет несчастного вдовца-миллионера и мы ещё снимем свадебный репортаж? — Боб напел первые такты свадебно марша и задумался. — А может… Может это она принарядилась в Санта-Клауса и выпустила пули в счастливое семейство? Дорого я дал бы, чтобы увидеть сейчас её лицо!

Кристи взяла у Джено бокал вина и села на диван поближе к жарко полыхающему камину. Даже не улыбнулась в знак благодарности, рассеянно уставившись на огонь. Брови Джено удивленно поднялись: вот уже несколько месяцев он чуть ли не ежедневно встречал девушку в съемочных павильонах или в обыденной жизни, но ни разу не видел её ТАКОЙ.

Все было как всегда в полном порядке — платье, макияж, прическа. Несмотря на то, что Кристина опоздала на званый ужин почти на час и, как говорила, проторчала все это время под дождем, пытаясь починить заглохший мотор своего «фиата», её лицо поражало свежестью и чистотой линий, а платье из ярко-алого панбархата — безупречностью. Впрочем, это и составляло основной капитал преуспевающей модели: всегда и при любых обстоятельствах, в гриме или после хорошего душа, она выглядела так, будто над ней потрудились опытные визажисты. Напрасно старались соперницы подметить во внешности Кристины доказательства тайных усилий — совершенство досталось ей просто так, задаром, от природы. Каждое движение, легкий взмах головы, откидывающей длинные светлые пряди, мимолетный взгляд исподлобья, удивленная улыбка, пожатие плеч, протянутая небрежно узкая кисть, линия длинных ног, нетерпеливо переступающих на месте или расслабленно заброшенных одна на другую — все так и просилось в объектив.

Эудженио Коруги, ставший почти что персональным стилистом Кристины и её близким другом, привык к этому, считая нормой. Поэтому сейчас он внутренне насторожился, наткнувшись на что-то непонятное: Кристина казалась не только нефотогеничной, но даже совсем некрасивой. Так себе, принарядившаяся хорошенькая девчонка.

«У крошки явно нелады с настроением», — подумал Джено, решив призвать на помощь всегда удачно разряжавшую напряженность Ненси.

Семейство Коруги — Эудженио, его жена Ненси и двое сыновей четырех и восьми лет стали близкими друзьями русской девушки, так и не сдружившейся со своими коллегами-манекенщицами. Даже теперь, в Рождество, Кристина приехала именно в их дом — всегда гостеприимный, немного безалаберный и абсолютно не светский. Здесь можно было есть, сидя в кресле, ставить блюдечки и бокалы прямо на ковер, не думая о том, что при этом подумают окружающие.