Римлянин
Шрифт:
Потом что-то произошло, его стал посещать некий германец, который держал его на руках и плакал. Тряпка.
У Таргуса было подозрение, что этот германец являлся его отцом, а та кашляющая болезненная женщина — матерью. Кормящая его женщина — кормилица из прислуги. В таком случае всё становилось на свои места.
Глаза его пока что смотрели каждый сам за себя, но он всё равно старался наблюдать за происходящим вокруг и запоминать эти неприятные германские лица, появляющиеся в его комнате.
Большая
Таргус никогда не признает своим отцом немытого германца.
— НИКОГДА!!! — заорал он.
Его крик привлёк внимание старой и на вид очень строгой женщины, которая до этого вычитывала что-то нянечке Таргуса.
— K"ummere sich um seine Hoheit! — воскликнула строгая старая женщина.
Таргус не понял ни слова, но ему было плевать. Когда он выберется отсюда…
Нянечка начала оказывать меры противодействия крикам Таргуса: она проверила, не обосрался ли он, не обоссался ли, затем сунула деревянную соску ему в рот, он яростно хотел яростно выплюнуть её, но не смог ничего поделать с рефлексом и засосал.
— В Орк всех вас, проклятые германцы!!! — проорал он, но через соску удалось озвучить только гневное хныканье.
— Seine Hoheit will essen! — скомандовала старая женщина и нянечка достала грудь, выдернула изо рта Таргуса соску и начала тыкать ему в лицо соском.
«Демоны вас дери, проклятье…» — бессильно подумал Таргус, сдаваясь под германским натиском. — «Это хуже смерти…»
Он понял, что нужно держать себя в руках и меньше отсвечивать, чтобы в очередной раз не накормили. А потом он понял, что обосрался от испытанного напряжения.
//Там же. 21 декабря 1728 года//
— Бу-бу-бу! Odi te! (1) Бу-бу-бу! — сумел выговорить панически отползающий от бегущей к нему псины Таргус. — Odi te! Бу-бу!
Он сам обалдел от того, что смог наконец-таки произнести что-то внятное. Ошарашенно присев, он проигнорировал начавшую его облизывать собаку и философским взглядом уставился в стену.
— Би-би-бу! — потерпел он неудачу со слишком сложным словом. — Aqua! (2)
Он самодовольно заулыбался.
— Бу-би-бу! — снова дал сбой его речевой аппарат перед слишком сложным словесным конструктом и он попробовал что-то попроще. — Cibus! (3)
В комнату вошла нянечка, которую, как он понял по обращениям других, зовут Грета. Мерзкое германское имя. У него оно почему-то ассоциировалась с чем-то маленьким, злобным и агрессивным.
— Бу-бу-te-бу-бу! — обозвал её Таргус и пополз по явно персидскому ковру дальше.
Ковёр чем-то привлёк его внимание.
«О, а это
В это время Грета с весёлым любопытством наблюдала за его действиями. Таргус заметил это и очень неодобрительно посмотрел на этого подосланного германцами шпиона. Она может создать некоторые проблемы в будущем.
Немецкую речь он начал понемногу понимать, Грета сказала что-то вроде «молодец», ну или он неверно интерпретировал это слово, ведь это всё-таки варварский язык, поэтому…
— Stulta… (4) — тихо изрёк Таргус, оценивая умственные способности Греты.
Зря он это сказал. Внимательная Грета что-то заподозрила, нахмурилась и ушла из комнаты.
Таргус укорил себя за беспечность и как мог быстро пополз к своей колыбели, где имел обыкновение спать. Но Грета умудрилась поднять ложе и он теперь был вынужден стоять, держась за борт колыбели и размышлять о тупости нянечки.
Ограниченность возможностей выводила его из себя. Он держался из последних сил, чтобы не начать убивать.
Нет, он понимал, что в текущих обстоятельствах никого убить не сможет. Но это не мешает пытаться!
Оглянувшись, он не увидел никого, кто мог бы ему помочь с его спальней, поэтому начал орать.
Ор — надёжный способ получить желаемое, он это помнил по собственной дочери, Аурелии, которую вынужден был оставить на альтернативной Земле, где шёл 1974 год какой-то «нашей эры» или, если по-правильному, 2727 год от основания города (5).
Меньше минуты спустя в помещение ворвалась Грета и увидела яростно стучащего по колыбели кулаком Таргуса.
Она подхватила его и поместила в колыбель, накрыв маленьким одеяльцем. С улыбкой тронув его нос пальцем, она направилась вон из комнаты. Таргус недобро посмотрел ей вслед и повернулся набок, рассчитывая уснуть.
Сон у него всегда был крепкий, скольких бы он ни убил, они не приходят к нему во сне и не вызывают никаких моральных терзаний. Никогда не приходили и не вызывали.
Он был и будет надёжнейшим оружием в руках Бездны. Пусть даже у них сейчас некоторые разногласия касательно этого задания, которое не несёт в себе никакого смысла, он всё равно почти не обижается на неё. Надо просто сделать свою работу и вернуться обратно в Тартар, он ведь почти привык к нему…
Но поспать ему было не суждено.
Германцы притащили какого-то пожилого мужика в рясе и с христианским крестом на груди, который подслеповато щурясь, осмотрел Таргуса и начал что-то говорить.