Rise
Шрифт:
— Ты хочешь, чтобы я на нем занимался?! — мой голос сам собой сорвался на крик от удивления.
— Да, — кивнула она. — Так тебе будет легче учиться ходить.
— Но… но я не смогу! — запротестовал я.
— Почему нет? Все ты сможешь, — сказала она.
— Ты сошла с ума!
— Это ты не в себе. Что на тебя нашло сегодня? — Гермиона уперла руки в бока и с прищуром посмотрела на меня. — Ноги сильно болят?
— Нет, — ответил я уже тише. — Просто… Не важно.
— Что случилось? — спокойно спросила она.
Я хмыкнул. Вдруг
— Друзья поссорились очень серьезно. А тут еще ты с этой странной штуковиной, — мрачно проговорил я.
— Насчет дорожки не беспокойся. Будешь пытаться постепенно. Никто от тебя не требует встать и побежать сразу. Просто когда с двух сторон у тебя будет опора, нагрузка на ноги будет меньше, и тебе будет легче двигаться.
— У меня есть две трости, — нехотя сказал я. — Мне Алекс подарил.
— Это здорово, — сказала Гермиона. — Но на дорожке будет все равно проще. А вот когда на ней сможешь более-менее ходить, тогда и с тростями будет легче.
— Ладно, — я тяжело вздохнул.
— А по поводу друзей твоих… Если ты об Алексе и мисс Дэвидсон, то, думаю, тебе нечего переживать, они — умные ребята, разберутся.
— В том и дело, что в этом случае их ум не работает.
— Чувства? — приподняла брови Гермиона.
— Именно, — кивнул я. — И там все так запуталось.
— Тогда помоги им, если не можешь быть в стороне.
— Я не знаю как. Уже пытался, но они избегают друг друга, — сказал я.
— А не лучше ли оставить все, как есть? Им, наверное, виднее, — неуверенно пожала плечами Гермиона.
— Мне кажется, что нет. Все было бы гораздо лучше, если бы они поговорили.
— Тогда устрой им встречу, — хмыкнула она. — Я обычно не приветствую такие методы, но вдруг ты действительно прав.
— Ладно, хватит об этом. Давай уже работать, — предложил я и хмуро покосился на тренажер.
— Давай, — улыбнулась Гермиона.
Она показала мне, как нужно заниматься на беговой дорожке, объяснила, какие могут возникнуть трудности и пообещала помочь, если вдруг мне станет совсем тяжело.
И после того, как я десять раз встал из кресла и сделал другие необходимые упражнения, я с помощью Гермионы оказался на беговой дорожке. Опираясь на руки, я попытался сдвинуть с места полотно. Казалось, оно было приклеено к основанию, и сдвинуть его было невозможно. Но Гермиона, предварительно предупредив, взмахнула волшебной палочкой, и лента под ногами медленно поползла. Я осторожно начал переставлять ноги. Сердце забилось как сумасшедшее. И не из-за прилагаемых усилий, хоть, возможно, это тоже давало эффект. Но главная причина — это то счастье, которое я почувствовал, когда сделал несколько шагов. Как же здорово было просто ходить. Я уже и забыл эти ощущения. Это было непередаваемо. Мне сразу же захотелось пройтись, не просто находясь на самом деле на одном месте, а хотя бы по лаборатории.
Я устал уже через минуту. Это немного омрачило мою эйфорию, но я все равно был очень рад.
— Спасибо тебе, Гермиона, — сказал я дрожащим, переполненным эмоциями голосом, когда она помогла мне сесть обратно в свое кресло. — Это… невероятное чувство. Я не думал, что когда-то еще смогу вспомнить, что значит ходить.
Она широко улыбнулась и схватила меня за руку.
— Это только начало! Вот увидишь, ты еще и бегать будешь! — кажется, она была рада не меньше меня.
— Скорее бы, — улыбнулся я в ответ и крепче стиснул ее ладонь.
Мы замерли, глядя друг другу в глаза, и я, кажется, потерял счет времени.
— Отпусти уже меня, — сказала она, опустив все-таки глаза.
“Не хочу!” — подумал я, но разжал пальцы.
— Спасибо тебе, — сказал я тихо.
— Ты уже говорил, — напомнила она.
— Я знаю. И все равно этого мало. Ты даже не представляешь, что все это для меня значит! — с чувством проговорил я.
— Для меня это тоже радость, пусть я и не могу ощутить все то же, что и ты. Но эмоции и меня захлестывают, это все очень волнующе, — жестикулируя руками, сказала Гермиона.
— Да, верно. Как же я мог забыть? Ты всегда могла понять чувства других, — улыбнулся я. Если подумать, так и было. Она была очень доброй и чувствительной к чужим проблемам, она даже меня понимала лучше других, пусть и не полностью.
— Далеко не всегда. Есть же… Впрочем, не важно, — она прошла к письменному столу и провела пальцами по столешнице. — С завтрашнего дня начинаю писать статью для “Вестника зельевара”.
— Здорово, — ответил я, немного озадаченный тем, как она резко сменила тему, так и не договорив о ком-то, кого она по ее словам не смогла понять. А я хотел бы знать, кого она имела в виду.
— Малфой, на сегодня, наверное хватит. Ты и так отлично потрудился. Так что можешь идти к себе.
Но я еще совершенно не хотел уходить! Мне так хотелось подольше побыть в ее обществе.
— Думаю, стоит еще немного позаниматься, я еще не слишком устал, — нагло соврал я, стараясь не задумываться над тем, что будет, если Гермиона согласится, а потом заметит, что на самом деле сил уже не осталось.
— Не нужно, иначе завтра будет слишком тяжело, — возразила она. — Я понимаю, что ты сейчас полон энтузиазма, но лучше все-таки сильно не спешить, чтобы не сделать хуже.
Она была права, но я все равно не хотел уходить. Мозг пытался лихорадочно придумать какую-нибудь другую причину остаться.
— Ладно, ну тогда… — я замолчал, все еще надеясь найти предлог. — Грейнджер…
— Что? — отозвалась она, посмотрев на меня.
— Не угостишь чаем? Я ужин пропустил, — несмело сказал я.
— Хорошо, конечно, — согласилась она. — Сейчас Тинки попрошу принести тебе чаю и каких-нибудь сэндвичей.
— А почему только мне? — удивился я.
— Ну… — замялась она. — И для себя я тоже чаю попрошу, а вот есть я не хочу.