Rise
Шрифт:
Малфой!
Появилась новая информация относительно рецепта зелья. Я буду в своем кабинете, если хочешь узнать подробности, можешь прийти.
Г. Г.
— У Грейнджер какие-то новости по поводу зелья. После того, как договорим, пойду к ней, — объяснил я Алексу.
Тинки без разрешения уходить явно не собирался, так что пришлось выразить свою просьбу вслух, прежде чем он трансгрессировал.
— Продолжая тему о Куппер. Теперь ее внимание переключится на Райта, вот увидишь, — сказал я. — И если он не умеет приспосабливаться, ему же хуже. А вот если Куппер узнает, что мы на нее пожаловались директору, тогда точно устроит
— Ты как хочешь, а я, в случае очередного инцидента с ее участием, пойду хотя бы к профессору Флитвику, — сказал Алекс.
— Хм, Гре… профессор Грейнджер тоже грозилась к директору идти. Кстати, о профессоре Грейнджер. Она предложила проверить мои магические силы на других волшебных палочках. Одолжишь свою на минутку?
— Конечно, — ответил он, тут же передавая мне ее. — Какие заклинания будешь пробовать?
— На палочке профессора Грейнджер я проверял “Редукто”, но здесь нечего разбивать или взрывать.
— Вот, — Алекс поставил на стол передо мной пустую чернильницу. — Думаю, никто не хватится ее.
Как и в прошлый раз, я сначала попробовал сотворить заклинание своей палочкой, а потом уже испытал чужую. Результаты были похожими на предыдущие, правда, палочкой Алекса было колдовать немного сложнее, чем с помощью палочки Грейнджер, но это было определенно легче, чем колдовать своей.
— Круто! Значит, тебе нужно добиваться разрешения сменить палочку, — сказал Алекс, когда чернильница разлетелась на десяток осколков. — Мы что-нибудь придумаем!
— Возможно, мне поможет Грейнджер, — сказал я. — И еще, никому не рассказывай, что я колдовал не своей палочкой, мне же запрещено.
— Ты мог и не говорить об этом, — ответил он. — Если мы уже все обсудили, пойду в библиотеку, искать тебе информацию.
— Да, пока обсуждать больше нечего, — сказал я, — пойдем отсюда, у меня тоже дела.
Алекс кивнул, открыл дверь, и, убедившись, что поблизости никого нет, мы разошлись в разные стороны.
В этот раз, очутившись перед дверью кабинета трансфигурации, я постучал, прежде чем открыть дверь.
Грейнджер что-то сосредоточенно записывала на пергамент. Подняв голову, она слегка улыбнулась и сказала:
— Хорошо, что ты смог прийти. У меня хорошие новости.
— Когда ты в таком настроении, мне становится страшновато, — сказал я с легкой ухмылкой.
— Тебе тоже не мешало бы больше радоваться, — сказала она непринужденно. — Хочешь чаю?
— Можно, — согласился я. — Я сегодня не обедал.
— Тогда еще и сэндвичи, — резюмировала Грейнджер. — Располагайся за любым столом, а я пока позову эльфа и принесу свои записи и книги.
Я переместился к тому же столу, за которым мы с ней сидели в прошлый раз и принялся наблюдать за деятельной Гермионой. Через несколько минут она подошла ко мне с исписанными пергаментами в руках.
— Сначала о хорошем, потом чай, ну а потом уже, если будет настроение, можно еще покопаться в книгах, — сказала она, присаживаясь рядом со мной за стол.
— Ну рассказывай уже, — нетерпеливо сказал я.
— Помнишь текст пояснения к рецепту? Там было сказано: “составляющие со “светлой целительной мощью, любовью и взятой живой силой, что научатся и победят хворь, будто взявшись за руки”, — она сделала паузу, и я кивнул. — Так вот “светлая целительная мощь” — это рог молодого единорога.
— Рог единорога, конечно, обладает большой силой, это всем известно, но с чего ты решила, что тут речь идет именно о нем? — спросил я.
— Я прочитала это в старых справочниках целителя, взятом у мадам Помфри. Оказывается, раньше все, что могло пригодиться для лечения, делили на категории “светлое” и “темное”. Как ты понимаешь, зависело это от способа получения вещества и от его свойств. Например, кровь врага, взятая силой, которую использовали в некоторых темномагических зельях и ритуалах, никак не могла относиться к “светлым” компонентам. То же самое касательно белладонны, так как она сама по себе ядовита. И кровь единорога считалась “темной”, хоть сам единорог относился к “светлым” существам, и его рог, который можно было получить ненасильственным путем, тоже считался “светлым” компонентом. Кроме того, слово “мощь” в целительстве использовалось только для обозначения наисильнейших средств для лечения. А к таким в шестнадцатом веке относились как раз рог и кровь единорога, философский камень, который тогда активно пытались создать, и некоторые темномагические зелья, названия которых для нас сейчас несущественны. Как ты видишь, под наше описание подходит только рог единорога. А наибольшую силу он имеет у молодого единорога, к тому же примерно на шестом-седьмом году жизни единороги частично сбрасывают свой еще не окрепший рог, после чего он быстрее и лучше растет.
Грейнджер предоставила мне столько объяснений, что я даже растерялся. Только одно я четко себе представлял сейчас: мне захотелось ее обнять от восхищения, сложно было сдержаться.
— Ты просто… У меня не находится даже нужных слов. Ну, пусть будет — поразительная, — сказал я вместо этого. — Сколько книг ты изучила, чтобы это все понять и сколько времени у тебя ушло на это?
— Три ночи без сна и пятнадцать разных книг, — ответила она просто.
— Три ночи? По тебе незаметно, — сказал я и присмотрелся к ней повнимательнее.
— Косметика, Малфой, творит чудеса не хуже магии. Кстати, ты сам выглядишь так, как будто тоже долгое время не спал.
— Так и есть, не смог уснуть этой ночью, — сказал я, вспоминая ту гнетущую атмосферу в спальне, которая не давала расслабиться всю ночь.
— Мадам Помфри будет в бешенстве, — сказала Грейнджер.
— Не смей ей об этом говорить, — я погрозил пальцем для верности.
Она засмеялась.
— Так и быть, сегодня я добрая, — она посмотрела на свой стол. — Пока мы с тобой беседовали, эльфы принесли нам чай, а мы и не заметили. Только почему-то поставили на моем столе. Сейчас принесу, — она поднялась с места и направилась к своему столу.
— Используй магию, — проворчал я. Грейнджер обернулась.
— Мне не трудно и так, — упрямо проговорила она. — Но вот записи свои я, пожалуй, уберу.
Она пошла обратно к столу, за которым сидел я, но вдруг поскользнулась и полетела вперед, практически на меня. Я успел отреагировать инстинктивно, повернувшись вполоборота и выставив вперед руки. Гермиона приземлилась прямо на них, и все было бы нормально, да только я не учел, что моя спина не справится с неожиданной серьезной дополнительной нагрузкой. Боль прошла через все тело, будто его разрезали в нескольких местах тонкие струны. Я зашипел, а Гермиона оказалась буквально в моих объятиях. Ее лицо было так близко к моему, что я смог рассмотреть янтарные вкрапления в радужке ее глаз и ощутить ее дыхание на своей щеке.