Риск - мое призвание (сборник)
Шрифт:
Постучав, я нажал на дверную ручку и вошел.
— Ампаро? — тихо окликнул я.
Освещение, вернее, его недостаток тоже могло сыграть мне на руку. На маленьком дубовом столике возле кровати горела одна-единственная лампа, освещавшая желтым светом лишь небольшое пространство вокруг, почти вес помещение оставалось в густой тени. Комната была невелика, и ее обстановка соответствовала характеру заведения. Большую часть места занимала огромная кровать со спинкой в виде трех массивных балясин. Остальная мебель состояла из ночного столика, низкого и длинного комода с затемненным зеркалом и обитого материей кресла. Зиглинда неподвижно стояла у изголовья кровати. Лицо ее было в тени, но я чувствовал, что она смотрит на меня. На фоне света настольной лампы вырисовывался лишь ее силуэт. Сквозь прозрачную материю блузки просвечивали формы и плавные изгибы тела, напоминавшие линии античных скульптур из Лувра. Зиглинда была красавицей, но по размеру чуть ли не на треть превосходила тех красоток, которых мы привыкли видеть.
— Очень хорошо, Руст, — произнесла она по-немецки своим глубоким контральто. — Закройте дверь.
Я осторожно затворил за собой дверь, прошел в комнату и сел на край кровати. Зиглинда не шелохнулась.
— Сожалею, что нам приходится встречаться в подобном месте, — проговорила она.
Лихорадочно подбирая немецкие слова, я соображал, что она скажет о моем акценте. Я ответил:
— Ампаро трудно сравниться с вами по красоте.
Наступила тишина, и Зиглинда рассмеялась.
— Неужели? Вы так считаете? Однако, Herr Руст, мне это абсолютно безразлично. Тем не менее, благодарю за комплимент и прошу не обижаться.
Она сделала три шага вперед и теперь стояла прямо передо мной.
— А откуда у вас такой акцент? — вдруг спросила Зиглинда.
Она была так близко от меня, что, вытянув руку, я мог бы ее коснуться.
— Разве вы не знали? — отреагировал я. — Я рос и учился за границей.
— Где же? — резко перебила женщина. Дурой она явно не была. Она, конечно, могла и не уловить, с каким акцентом, английским или американским, я говорил по-немецки, но то, что это был один из них, поняла.
— В американской школе при университете Буэнос-Айреса, — соврал я, не имея ни малейшего представления, существует ли вообще в природе университет Буэнос-Айреса, и есть ли при нем американская школа.
— В нашем досье этого нет.
— Держу пари, что в нем нет ничего и о родимом пятне у меня на пояснице, ну и что из этого?
— Вы пытаетесь быть занятным?
Я нахмурился. Зиглинда стояла так близко, что я ощущал мускусный аромат ее духов и даже в полумраке различал округлости тела, вырисовывавшихся под легкой летней юбкой. Она стояла, уперев большие, и вместе с тем красивые, руки в бедра. Все в ней было крупным, но удивительно пропорциональным.
— Занятным? — повторил я, перебирая в памяти немецкую лексику, которую вызубрил за три года учебы в колледже лет десять тому назад и лишь слегка освежил во время перелета на самолете «Люфтганзы» и за несколько дней пребывания в Бонне. — Я вовсе не старался быть занятным. Просто в вашем досье собраны не все факты из моей жизни.
— Дайте-ка я на нее взгляну.
— На что?
— На родинку.
Поначалу мне показалось, что у нее есть чувство юмора, и она его как раз сейчас проявляет. Потом, увидев, что Зиглинда ждет, я понял, что чувство юмора у нее отсутствует напрочь. Она была прекрасной, преданной идее и безжалостной. В общем, восточногерманский вариант Ниночки.
— Это я так, для примера сказал, — пояснил я.
— Так у вас нет родинки?
— Нет. Извините.
— Тогда у вас, может быть, есть удостоверение личности?
— Я нахожусь перед вами собственной персоной, — ответил я с легкой обидой в голосе. — И вы уже видели меня до этого. Присмотритесь-ка получше. Я вас тоже видел, в том же самом месте, но не прошу предъявить партийный билет.
— Партия не имеет к этому никакого отношения.
— Думаю, что партии все это не очень бы понравилось, а?
— Это не ваше дело. С чего это такому ярому нацисту, каким был Вильгельм Руст, вдруг взбрело в голову послать вас учиться в американскую школу?
— Вы бы лучше приберегли ваши вопросы для фроляйн Киог, — заметил я в сердцах.
Она улыбнулась Ее крупные, как и все в ней, зубы казались в темноте кипенно-белыми. Я поднялся и, чтобы обойти се, мне пришлось отступить немного в сторону. Она подняла руку, пытаясь меня остановить, но тут же ее опустила. Я подошел к окну и закурил сигарету. Занавески были задернуты. Я попытался сориентироваться и определить, на какую сторону выходит окно — во двор, где стоял на своем посту Бронфенбреннер, или же на улицу, где отлеживался в кустарнике Отто Руст, и пришел к выводу, что все-таки на улицу. Зиглинда стояла за моей спиной. Она подошла по ковру быстро и бесшумно, но я заметил упавшую на занавеску тень от ее фигуры. Я обернулся и увидел ее стоящую почти вплотную ко мне. И тут я понял, что она поверила в то, что я — это Отто Руст.
— Вы что, сердитесь из-за этой Киог?
— Конечно, я сержусь. Вы видели ее на вечере в Корпорации. Я заполучил ее, потому что хотел от нее кое-что узнать.
— А мы сердиты из-за вашего отца.
— Это был несчастный случай.
— Вы считаете меня столь наивной, Heir Руст?
— Повторяю, несчастный случай!
Я подумал, что Отто настаивал бы на этом.
— Ну хорошо, это не мое дело. Ваш отец мертв. Вы понимаете, в каком положении к связи с этим оказались мы с братом. Нашим начальникам был нужен Вильгельм Руст, а они очень неохотно воспринимают провалы и выслушивают оправдания. Пусть эта Киог и неравноценная, но все-таки какая-то замена. Хороша она в этом качестве или нет, нам и предстоит сейчас узнать. Но это, естественно, вас не касается. Однако вас, а вернее, нас обоих касается вопрос о деньгах.
— Вот и не будьте такой дурой, чтобы передавать Пэтти Киог «красным». Если вы это сделаете, то вам никогда…
— Я и не дура. Пэтти Киог будет отправлена тогда, когда мы будем к этому готовы.
— Где она сейчас?
— С моим братом.
— Где с вашим братом? На Востоке?
— Отто, что рассказывал вам отец о деньгах Управления стратегических служб?
Я улыбнулся и покачал головой.
— Много чего, — сказал я. — Почти все. Но если меня отвезут к девушке, то вместе мы, возможно, проясним всю историю от начала и до конца.
— И она вам скажет?
— Думаю, что да. Полагаю, что она мне доверяет. Деньги ее не интересуют. Она только хочет выяснить правду о том, что случилось с ее отцом.
— И вы пообещали, что поможете ей? Я утвердительно кивнул и спросил:
— А чем мне поможете вы?
Зиглинда вновь продемонстрировала свои зубы и произнесла лишь одно слово:
— Девчонка.
— Хорошо, — ответил я. — Я готов хоть сию минуту.
— Но она с братом сейчас не здесь.
— Тогда где они?