Рисующий зло
Шрифт:
– Спасибо за вечер, Ник, – сказала она, когда такси остановилось у ее дома и они вышли из машины.
– Пустяки, котенок…
Сана приподнялась на цыпочки, чтобы обнять его. Ник коснулся губами ее волос, на секунду закрыл глаза, вдыхая аромат духов, – и явственно услышал бесплотный нечеловеческий голос.
Отдай ее мне…
– Что с тобой? – с тревогой спросила Сана, почувствовав, как он напрягся.
Ты создал меня, Мастер. Я – часть тебя, а ты – часть меня. И мы станем единым целым, когда ты…
– Н-ничего… Ерунда. – Ник мотнул
– Так я пойду?…
– Иди. Мать, наверное, уже нервничает. Увидимся завтра.
Девушка отступила на шаг, все еще встревоженно глядя на него, потом легко взбежала по ступенькам крыльца, махнула на прощание рукой и скрылась в подъезде. Гулко хлопнула дверь.
Когда Ник вернулся к себе, было уже за полночь. Разделся; долго, тщательно мыл руки, умылся. Выпрямившись, всмотрелся в свое отражение в зеркале над умывальником. Что происходит? – растерянно спрашивал взглядом двойник по ту сторону зеркала. По лицу щекотно скатывались капли воды.
Ник вытерся полотенцем и прошел на кухню. Руки автоматически, будто сами по себе доставали шуршащий пакет с кофе, разжигали плиту, наливали в джезву воду, ставили на огонь… голова же была занята другим.
Что-то изменилось в его жизни. Сдвинулось в иную плоскость. И понять, в какой момент произошел этот сдвиг, значило понять его причину. Так когда все началось, когда?…
Когда был закончен «Демон» – пришел внезапный ответ.
– Бред! – Ник выпалил это вслух, и севший вдруг голос прозвучал в тишине пустой квартиры как чужой. Каким образом какая-то там картина может повлиять на… Или так сходят с ума?
Кофе уже не хотелось. Ник ушел в комнату, лег на продавленный диван, не раздеваясь и не зажигая света. Уставился в потолок в отсветах фар проезжающих под окном машин. Мысли вначале неслись беспорядочным сумбурным потоком, но напряжение, натянувшее нервы, мало-помалу сходило на нет, мысли уже не неслись вскачь – текли, ползли, сплетаясь, словно змеи… Ник сам не заметил, как забылся сном.
Проснулся – будто его толкнули в плечо, с твердой уверенностью: что-то случилось. Что-то плохое. Сквозь сомкнутые веки пробивался красноватый свет. И вдруг плывущие на этом фоне бесформенные пятна сложились в лицо Демона, в голове раздался бесплотный голос.
Ты создал меня, Мастер. Я – часть тебя, а ты – часть меня. Мы станем единым целым, когда ты отдашь мне самое дорогое, что у тебя есть…
Ник открыл глаза. Видение исчезло, но его прошибла волна холодного пота. Сев, он сжал руками голову. Господи, неужели вот так начинается безумие?!. Блуждающий взгляд упал на телефон, и мысль пронзила, как раскаленная игла: Сана!
Ник бросился к телефону, едва не опрокинул его на пол, пока набирал номер. Гудки. Сейчас он был согласен, чтобы к телефону подошел кто угодно, – пусть даже деспотичная мать Саны, – лишь бы не эти размеренные гудки, лишь бы не нарастающая уверенность, что несчастье произошло именно с Саной…
Оставив телефон в покое, Ник бросился прочь из квартиры, на ходу натягивая куртку. Холодный воздух обжег горло, когда он выбежал из подъезда – за ночь город засыпало снегом и заметно похолодало.
…Выскочив
В груди бешено колотилось сердце. Пытаясь выровнять дыхание, Ник подошел к двери квартиры Саны, надавил кнопку звонка. Из-за двери донеслась переливчатая трель. Ник не знал, что скажет, если откроет кто-нибудь из предков Саны, как объяснит свое появление в таком диком виде: куртка нараспашку, всклокоченные волосы, лихорадочно горящие глаза… но продолжал раз за разом нажимать на кнопку. Звонок не умолкал, но дверь не открывалась. Зато приоткрылась дверь соседней квартиры.
– Чего трезвонишь? – не совсем приветливо поинтересовалась чуть хрипловатым голосом молодая женщина в домашнем халатике. Вид у нее был такой, как будто ее только что разбудили.
– Вы… вы не знаете, где Сана?
Женщина смерила Ника взглядом.
– Ты Никита, да?… Ксюха о тебе рассказывала.
– Что с Саной? – выпалил Ник, все еще тяжело дыша.
– Закурить есть? – спросила женщина. Ее крашеные русые волосы с темными корнями были стянуты в хвост на затылке; некоторые пряди выбились из-под резинки, падая на лицо, и женщине приходилось то и дело встряхивать головой, отбрасывая их.
Пошарив по карманам, Ник протянул ей пачку «Кента», достал зажигалку. Женщина вытянула сигарету, закурила и только после этого сказала:
– Так ты что, ничего не знаешь? В больнице твоя Сана, в реанимации.
– Что?! – Ник порывисто шагнул к ней. – Что случилось?…
Женщина выпустила дым, пожала плечами.
– Ксюха вчера вернулась домой позже обычного… И мать, конечно, не могла упустить возможность устроить ей очередной скандал по накатанному сценарию… Где, мол, была, с кем шаталась, почему от тебя вином пахнет… Скандал был отменный. Я к тому времени уже спать легла – и то проснулась. Через стенку все слышно, стены сам знаешь, какие. Не повезло Ксюхе с предками, да… Папаша еще ничего, женой затюканный, только пьет помаленьку, а вот мамаша, если разойдется, – это какая-то Хиросима и Нагасаки! Вот и вчера до часу ночи орала: «Проститутка! Шлюха подзаборная!» Потом, значит, когда она немного притихла, притомилась, наверное, – Ксюха заперлась в ванной и отцовской бритвой перерезала вены. Вот… К счастью, перерезала неумело, потому что, когда предки через час заподозрили неладное и выломали дверь, она все еще была жива. Плавала в ванне в собственной крови… Короче, скорая забрала ее в больницу. Можешь представить, что здесь творилось…
– Куда увезли Сану? В какую больницу?
– В Четвертую городскую. На Артемьева, знаешь?
Не ответив, Ник бросился вниз по лестнице.
Четвертая городская больница размещалась в безликом здании из стекла и бетона, длинном и сером, как картонная коробка. В приемном покое Ник попытался разузнать что-нибудь у сидевшей за окошком медсестры.
– Да, – сказала медсестра, заглянув в бумаги. – Такая девушка потупила сегодня ночью. Ее перевели в отделение интенсивной терапии. Это на втором этаже.