Ритмы истории
Шрифт:
Период равновесия ведущих стран мира будет сопровождаться бурной деиндустриализацией, деурбанизацией, ростом информационного сектора, укреплением социальных и политических институтов интеграции, смягчением экологической проблемы. [40] Локальные и транснациональные структуры, окончательно разделив сферы влияния, установят фактический союз, удивляющий свидетелей былой борьбы. Упрочение социума позволит остановить экспансию Юга и как-то нормализовать отношения с ним. В то же время «окостенение» социальной структуры будет вызывать недовольство как у третьего слоя (ассоциированные производители информации), так и у растущего четвертого слоя — атомизированных производителей информации и маргиналов, особенно молодежи, акселерация которой из-за информационной насыщенности будет происходить небывалыми темпами. Недовольная «застоем» масса «индивидуалистов» будет продуцировать непредусмотренные социальным порядком духовные техники, которые могут оказаться опасными для людей и коммуникаций.
40
О
Прим. fb2: см. Приложение.
Все это определит динамику периода конфронтации эпохи интеграции. Она начнется атакой самоуправляющихся производителей информации против всех жестких структур, корпораций, традиций, против остатков монополизма, бюрократизма и теневого регулирования и мафиозности. Однако в этой борьбе «индивидуалы» зайдут гораздо дальше, чем «общинники», все же приверженные определенным традициям и нуждающимся в координации производственного процесса. Одновременно в борьбу вмешаются осколки индустриального общества, бунты которых напомнят, что не все жители еще вошли в информационную элиту. Дезинтеграция общества не позволит избавиться от многих проблем предыдущего периода и, вероятно, ухудшит условия жизни. Это вызовет консолидацию второго и третьего слоев на консервативной основе, но «деструктивная» коалиция, как это обычно случается в конфронтации, может усилиться за счет первого слоя, потесненного в начале «революции». Саботаж «индивидуалов» может быть очень эффективен и парализовать информационную инфраструктуру страны. Но, в конце концов, общество или найдет компромисс с ними, или, что более вероятно, найдет способ временно нейтрализовать «агрессию изнутри».
В период нормализации информационный сектор уже будет откровенно преобладающим, и доминирующие слои будут обеспокоены прежде всего проблемой «индивидуалов». Возможно, это вызовет усиление контроля над движением информации. Эффективным решением социальных и демографических проблем может стать космическая экспансия. Необходимость сохранения традиций, доказанная предыдущим периодом, и интенсивные духовные поиски, характерные для всей информационной фазы, приведут к росту религиозного фактора, который также первоначально может способствовать смирению страстей. Когда острота противоречий притупится, общество сможет перейти к интеграции.
Интеграция эпохи интеграции может стать своеобразным «золотым веком», эдаким социалистическим идеалом с важным дополнением в виде утверждения религиозного сознания. Прежние четыре слоя постепенно будут образовывать два основных — транснациональные (возможно — космические) ассоциации индивидуумов и локальные ассоциации ассоциаций. Между ними будет вестись духовная борьба в форме разнообразных дискуссий. Широкий плюрализм будет иметь, однако, некоторые ограничения, связанные с существованием информационного «вредительства», которое сохранится как социально-политическое явление. Более передовым странам удастся растопить лед империи, возникшей в результате революции в Третьем мире, и приобщить ее осколки к благам информационной цивилизации. Это общество в силу своей широкой открытости будет очень уязвимо. Результатом может стать победа в ряде ведущих стран какой-либо духовной партии (вероятно — религиозной или псевдорелигиозной) и переход к периоду «синтеза». Впрочем, эти события уже вряд ли относятся к истории XXI века.
Крушение подобного режима откроет дорогу новой эпохе — развитому информационному обществу. Его модель, вероятно, будет основана на свободных ассоциациях производителей информации, регулируемых неким подобием центра, авторитет которого будет опираться прежде всего на превосходство знания (такая структура может быть воспроизведена путем сравнения признаков информационной эпохи и признаков периода синтеза). Вероятно, стратификация этого общества будет определяться уже не столько социальными признаками, сколько соотношением в психике субъектов духовного, косного (в данном случае — деструктивного) и животного начал. Соответственно, и динамика сил будет далека от привычной нам социальной логики. Поэтому мы ограничимся здесь только предположением, что смысл этой эпохи будет заключаться в подготовке человека к переходу к новому, надцивилизационному состоянию, для которого характерно абсолютное преобладание информационного начала. Сам процесс такого перехода будет проходить в эпоху импульса, смысл которой легче обсуждать в рамках теологии, чем социально-исторического исследования.
АНАЛОГ ТАБЛИЦЫ МЕНДЕЛЕЕВА ДЛЯ ИСТОРИИ?
В заключение повторим, что взаимодействие в социальном организме косного, животного и духовного начал порождает эффект регулярной смены определенных этапов общественного развития, в каждом из которых в смягченной форме повторяются те же этапы и так далее. Черты этапов и закономерности их смены были описаны выше. В краткой работе мы не могли рассказать обо всех нюансах этой периодической структуры общественного развития. Однако важно другое: историческое
Неужели история настолько предопределена и многообразна? Но со школьных лет мы знаем, что весь окружающий нас мир состоит из сотни элементов таблицы Менделеева. Периодический закон, обнаруженный Д. Менделеевым, позволяет многое объяснить в мире, но он не превращает природу в серое однообразное повторение уже пройденного. Кроме того, закон Менделеева не «отменяет» бездонной сложности атомов и их частиц, по поводу структуры которых до сих пор ведутся горячие споры — не менее жаркие, чем дискуссии о психологической структуре человека. В этом отношении окончательной «точности» и «предопределенности» не достигнут ни естественные, ни гуманитарные науки. Но это не мешает нам стремиться постичь хотя бы элементы истины, чтобы в бескрайнем лабиринте исторических развилок и развилок своей души иметь хотя бы общее представление о том, в какую сторону ведет очередной поворот, каковы контуры будущего, какой наш шаг послужит совершенствованию, а какой — деградации. Мы не можем «перепрыгнуть» через стенку лабиринта, но мы можем обойти ее, имея общее, а иногда и детальное представление о том, где находимся. История диктует нам довольно жесткий алгоритм развития, который не терпит ни «прыжков выше головы», ни попыток «остановить время». В то же время развитие не фатально — оно полно малых и больших развилок, которые позволяют направить развитие неизбежного исторического этапа по руслу того или иного варианта, уменьшить издержки исторического шага. В знании нет рецепта против неизбежного, но оно позволяет подчинить неизбежное своему духу. Глупого судьба тащит, мудрого — ведет.
Ссылка по сноске #9
Вокруг личности Петра не одно столетие происходят дискуссионные схватки. Как правило, историки и публицисты, для которых смыслом прогресса является государство, отзываются о Петре положительно; те же, для кого приоритетно общество, — с осуждением. Нам предстоит не столько высказать свое отношение к этому государю, сколько найти ему место в ряду периодов, тем более, что вслед за формированием XVII века наступает «развилка», т. е. можно двинуться в сторону реакции, можно — в сторону патернализма. А может быть, Петр избрал свою дорогу?
1
Хоть сам текст датируется 1991-м годом, все нижеследующие примечания — 2012 года.
К сожалению, и Петру I, и прочим государям не удалось выбрать нечто третье. Его политика, часто отождествляемая в истории с реформизмом и модернизацией, несет в себе явные черты реакции. Переворот 1689 г., в результате которого Петр получил реальную власть, положил конец планам фаворита правительницы Софьи Алексеевны Василия Голицина начать умеренные преобразования в пользу введения парламентарных институтов [2] (своего рода подтверждение победы над «бухаринизмом»). Дальнейшие преобразования Петра, какими бы западными вывесками они ни прикрывались, всегда преследуют одну цель — изыскать средства накачивания мускулов государства. Попытка стрельцов, доведенных до отчаяния непривычными для них условиями службы, сопротивляться этому курсу (стрелецкий бунт 6-17 июня 1698 г.) вызвала первую волну широких репрессий. Проведенный осенью того же года «стрелецкий розыск» привел на плаху около тысячи стрельцов [3] .
2
В этом месте я очевидно преувеличил реформаторские замыслы Голицына. Однако это не сказывается на оценке предпетровского периода с точки зрения периодического анализа: как и в период НЭПа сохраняется коллективное руководство победителей радикальной «фундаменталистской» оппозиции, умеренная вестернизация.
3
На этом этапе истории ХХ века была осуществлена операция «Весна» — массовые аресты старого офицерства в 1930 г.
Вспомним 1929 год. Сталин и его подручные приступают к радикальной перестройке общества. В чем ее смысл? Самоуправляющееся крестьянское хозяйство уничтожается (равно как и хрупкая, но экономически эффективная сеть самоуправляемых кооперативов) [4] и заменяется абсолютно послушной системой крупных сельских «мануфактур» — колхозов. Официальная пропаганда кричит о том, что сообща легче можно будет применять трактора, но эта идея еще ничем не подкреплена — тракторные заводы пока лишь в проекте. Когда же производство наладится — технику оставят у государственных МТС. Зато председатель колхоза не сможет отказать в поставках правительству. Председатель, а не крестьянин распоряжается хлебом — голодать он будет последним, однако перед НКВД отвечать — первым.
4
Здесь также отметим, что в 1990 г. я разделял иллюзии по поводу эффективности и самостоятельности советских кооперативов.