Ритуал последней брачной ночи
Шрифт:
— Рейно.
— Да! — Я обрадовалась, как девочка, которой только что купили велосипед. — Именно. Рейно. Как я могла забыть?
Но Рейно все еще не спешил разделить мою радость. Он протер волосы полотенцем и принялся расчесываться. При незнакомой даме. Хорошо еще, что не отважился стричь ногти на ногах.
— Вы должны были встретиться с Олевом сегодня, правда?
— Допустим.
Мой эстонский усыплял бдительность Рейно. В этом огромном русском коровнике мы отирались возле одних яслей, кроткие западные ягнята. Мы и наш эстонский были заодно.
— Я
— Мы договаривались…
— Он не приедет, — отрезала я.
— А что случилось?
— Непредвиденные обстоятельства. — Что ж, смерть Киви вполне можно считать непредвиденными обстоятельствами. И, судя по спокойному тону, Рейно ничего о ней не знает.
— Когда он сможет подъехать?
Я озадачилась. И пока изобретала более или менее приемлемую формулировку, Рейно сам пришел мне на помощь.
— Паром уходит сегодня ночью.
Что так скоро? Неужели не понравилось в нашей Северной столице?
— Он не приедет, — снова упрямо повторила я. Не вдаваясь в подробности.
— В конце концов, это его проблемы, — в голосе Рейно сквозило сдержанное недовольство.
— Собственно, я здесь для того, чтобы эти проблемы решить.
Это был рискованный ход. Неизвестно, с чем связаны проблемы Олева Киви. Возможно, с карточным долгом. Возможно, с поставкой крупной партии наркотиков. И Сергей Синенко не так уж не прав, когда подозревает человечество во всех смертных грехах: каждому есть что скрывать. Но поджарый олух Рейно вовсе не похож на вышибалу. И на мафиози тоже. Никаких смазанных гелем волос, никакой разбойной небритости, никакого дутого золота на мизинце.
— Он ничего не говорил мне о вас, — все еще колебался Рейно.
— Я же объяснила вам: непредвиденные обстоятельства.
— Хорошо. Я позвоню ему. Сейчас.
Час от часу не легче! Стоит ему набрать номер мобильника Киви, как у противоположного конца трубки сразу же выстроится очередь из высокопоставленных ментов, к тому же совсем не говорящих по-эстонски. И прежде чем я успела возразить (хотя какие у меня были основания возражать?), Рейно вытащил свой собственный мобильник и пробежался пальцами по кнопкам. Я присела на краешек кресла, но…
Ничего не произошло.
— Черт… Никто не отвечает, — он застыл в нерешительности.
Я понимала его. Я бы тоже колебалась. Никому не известная женщина врывается в номер, где ждут совершенно определенного мужчину. Лепечет о непредвиденных обстоятельствах и требует чего-то от норвежского гонца. Эстонский, конечно, вещь хорошая, он сближает собеседников быстрее любой качественной водки. Но одного эстонского недостаточно….
И тут меня осенило.
Я уже больше не была бедной родственницей, сидящей на краешке кресла. Я свободно раскинулась в нем и проникновенно посмотрела в глаза Рейно. Теперь он совсем не пугал меня; и эта стыдливая ямочка на подбородке — она может принадлежать только курьеру для разовых поручений. Такой не станет тыкать пистолетом в зубы. У него и пистолета-то нет!
…Только бы я не переложила его в баул, к проклятому ножу! Только бы не оставила его на Канонерском у Сергуни!.. По-прежнему не сводя глаз с Рейно и лучезарно ему улыбаясь, я щелкнула замком, запустила руку в сумочку и нащупала перстень. Тот самый, который дал мне Стас. Тот самый, Который так взволновал виолончелиста. Может быть, и теперь мне повезет. И перстень послужит пропуском в тайный мир Олева Киви.
— Вы хорошо знаете Олева? — спросила я.
— Достаточно…
— Тогда вам должна быть знакома эта вещь. Я извлекла перстень из сумки и повертела им перед недоверчивым носом Рейно.
— Узнаете?
Он смягчился. Он знал Олева Киви достаточно хорошо.
— Теперь вы верите мне?
— Ну, ладно.
Рейно подошел к чемодану, сунул в него руку, расстегнул потайное отделение на днище и вынул оттуда конверт. Но отдавать его мне не спешил.
— Мои комиссионные, — мягко сказал он. — Если уж вы решаете его проблемы.
Куррат! Ну, почему всегда и за все должна платить женщина? Почему преуспевающий музыкант не догадался профинансировать сделку изначально?!
— Я запамятовала… О какой сумме вы договаривались? — широко улыбнулась я.
— Две тысячи, — еще шире улыбнулся он. — Долларов.
— Отлично.
Сейчас мне сунут кота в мешке, желтенький тощий конверт, и я заплачу за дряблую почтовую бумажонку свои кровные денежки! И останусь без гроша, даже на маршрутное такси не хватит. Неужели ты пойдешь на это, Варвара?!.
— Возьмите, — я достала из сумки всю свою наличность и с беспечным видом протянула ее Рейно. И ни один мускул не дрогнул на моем лице.
Эстонец благосклонно принял от меня ворох «зеленых» и так же благосклонно принялся их пересчитывать.
— Все в порядке? — Видеть, как в чужих загребущих руках исчезает мой капитал, было невыносимо.
— Все правильно.
Он бросил деньги в чемодан, а взамен вытащил линялые джинсы. И, повернувшись ко мне спиной, скинул халат и остался в плавках. Задница у Рейно была отменная; я успела оценить это прежде, чем она скрылась под светло-голубой материей. Давая понять, что аудиенция закончена, он нисколько меня не стеснялся, этот неотесанный болван. Да я и сама не чувствовала никакого стеснения: мы были всего лишь посредниками, передаточными звеньями. Встретились и разошлись. Сейчас я выйду из каюты и забуду Рейно, как какой-нибудь сюжет из жизни эстонского хутора…
— Передайте Олеву, что я больше не возьмусь за его дела.
— Вас не устраивают комиссионные?
— Меня не устраивает, когда меня используют вслепую.
Не тебя одного, Рейно.
Рейно натянул футболку и выжидающе посмотрел на меня: я получила свой конверт и теперь могу проваливать из номера.
— Всего доброго, Рейно. — Я поднялась с кресла, в котором и без того засиделась.
— Я провожу вас.
…Это была последняя фраза, которую я услышала от него. Рейно действительно проводил меня — но лишь до конца коридора. После этого он коротко кивнул тяжелым, как ботинок водолаза, подбородком и исчез в недрах верхней палубы.