Ритуал тьмы
Шрифт:
— Испугался? — усмехнулся вампир, глядя на Никколо.
Юноша, проведя ладонью по рту, упрямо покачал головой:
— Нет.
— Зря. Я же говорил тебе, кто я. Думаешь, это шутки? Думаешь, я мрачный герой в стиле твоего дружка лорда Байрона? Мучимый сомнениями, неспособный жить в этом мире? Нет, меня терзает лишь жажда крови.
— Сейчас они позовут подкрепление, — вмешался незнакомец. Он говорил по-гречески. — Может быть, перестанете трепаться?
— Освободите меня от пут.
Никколо дернул за цепи, но они не поддавались. Затем он попытался выдернуть железные штыри из кандалов,
— Свет. Нам нужен свет, — объяснил Людовико. — Кандалы пропитаны Тьмой. Их нельзя снять или разорвать цепи. Даже я на это не способен.
Незнакомец протянул Никколо факел, и юноша осторожно поднес огонь к рукам вампира.
— Погрузи металл в огонь, ну же!
— Но твоя рука! — возразил Никколо. — Ты же сгоришь!
— Рука заживет, но только если мы выберемся отсюда. Давай же!
Когда пламя заплясало на его запястьях, Людовико завопил от боли. Кожа затрещала, в воздухе запахло горелой плотью — огонь жег волоски, кожу, мышцы. Вампир пытался замолчать, но боль была слишком сильна. Он изо всех сил дернул рукой — и металл сломался. Там, где пламя касалось кандалов, Тьма отступала, и в боли Людовико нашел утраченную прежде силу.
Посмотрев на обуглившуюся руку, на черную, потрескавшуюся кожу запястий, вампир застонал.
— Дальше, — сжав зубы, приказал он.
Никколо медлил, и Людовико, выхватив у него факел, поднес огонь к кандалам на второй руке. На этот раз он ожидал боли, но от этого она не становилась меньше.
Чувствуя, что больше не выдержит, вампир дернул рукой. Кандалы распались, но боль в запястье была невыносима.
Закрыв глаза, Людовико попытался подавить боль, пока она не завладела всем его естеством. Постепенно от нее осталась лишь слабая пульсация, и вампир открыл глаза. Никколо отступил на шаг, его глаза расширились от ужаса, незнакомец же наблюдал за происходящим с любопытством.
— Ты бы лучше подносил пламя к цепи, а не к самим кандалам, раз уж ты так легко рвешь металл, — мужчина злорадно ухмыльнулся.
— Неплохая мысль, — хмыкнул Людовико. — Жаль, что она пришла тебе в голову так поздно. Но ты прав.
Теперь, хотя огонь и был слишком близко к телу вампира, процедура освобождения стала менее болезненной.
Людовико осторожно сделал шаг вперед. Цепь, по-прежнему висевшая на его ноге, звякнула об пол.
— Ты хотел меня освободить, — вампир повернулся к Никколо. — Спасибо тебе.
— Quid pro quo [64] . Ты пытался спасти меня, теперь настал мой черед. Тут не нужны благодарности.
64
Одно вместо другого (лат.).
— У нас нет времени! — рявкнул незнакомец. — Надо выбираться!
Людовико кивнул.
— Как тебя зовут?
— Гристо, — он скорее прорычал, чем проговорил свое имя, и резко дернул головой. — Они идут!
И действительно, в коридоре послышались шаги, тяжелые башмаки стучали по полу. Чей-то голос отдавал приказы.
Никколо не нужно было понимать чужую речь, чтобы догадаться, кто это.
— Али-паша, — он повернулся к Людовико. — Ты сможешь с ним справиться?
— С Али-пашой и его цепным псом Утман-беем? — Вампир поднял израненные руки. — В лучшие времена это было бы возможно. Но здесь и сейчас? Нет. А вы что же? Почему бы вам не отрастить немного шерсти и не повыть на луну?
— Не получается, — прошипел Гристо. — Не в этой шахте. Здесь серебро.
— Ага. Значит, мы опять в ловушке. Как бы то ни было, я благодарен вам за отвагу и находчивость. Жаль, что нам это не помогло. Хотя… — Ему в голову пришла одна идея.
Пока Гристо закрывал дверь, Людовико поспешно проверил, в какой мере к нему вернулись его способности. Тени повиновались его воле, а Тьма легко формировалась вокруг. Ухмыльнувшись, вампир посмотрел на Никколо.
— Серебро не позволяет вам обратиться в волков, так?
Итальянец кивнул.
В этот момент в дверь ударили, но Гристо удерживал ее изо всех сил. Никколо бросился ему на помощь. Снаружи что-то крикнули, и дверь сотряслась вновь.
Из углов комнаты к Людовико потянулись Тени, огибая факелы, оставленные Никколо на полу. Тени поднимались по ногам вампира, обволакивали все его тело и, наконец, объяли его целиком.
— Скажем так, я могу вам помочь. Тени нам не помешают.
Гристо посмотрел на него с отвращением, будто Людовико предложил ему есть детей, но в конце концов все же кивнул.
— Но один я не справлюсь. Их слишком много.
Подняв кинжал, Никколо приставил острие к своей груди и сглотнул.
— Ты будешь не один.
И вот настал тот момент, которого она так давно ждала. Волчица сидела на холме, прячась в тени двух огромных скал. Солнце висело над самым горизонтом, а внизу в долине жизнь шла своим чередом. Она уже собралась отправляться на охоту, когда раздался зов.
Ее сердце забилось чаще. Это был не приветственный вой, не игривый лай. Это был крик, зовущий на охоту, в бой. Вой оборотня пронесся по коридорам шахты, и тут к зову примешался другой голос, громкий и чистый, и в этом голосе звучали ярость и безграничная ненависть — он будет гнать свою добычу до конца.
Пригнувшись, волчица серой тенью скользнула со склона в долину.
Заварушка в шахте обеспокоила солдата, но он был на дежурстве на стене, так что пускай другие с этим разбираются. Вероятно, пара рабов решила поднять восстание, но скоро им придется понять, что с голыми руками на сабли и мушкеты выходить не стоит. Конечно, в узких коридорах сражаться неприятно, и солдат радовался, что сейчас он не там.
Да и вообще, паршивые настали времена, в особенности с тех пор, как посол устроился в крепости. Ночью он ходил туда-сюда, проверяя работу часовых. Говаривали даже, что он требует, чтобы к нему приводили рабов. В этом не было бы ничего необычного. А на то, что среди рабов были как мужчины, так и женщины, а к тому же дети и старики, можно было бы закрыть глаза. Но ходили слухи, будто все рабы, побывавшие в его покоях, болели, а Некоторые даже умерли. Солдат эта напасть еще не коснулась, но многие из них уже обзавелись талисманами и натирались чесночным соком.