Роберт Фултон. Его жизнь и научно-практическая деятельность
Шрифт:
Трудно передать, что испытывал Фултон, когда он увидел, что великая мысль, которой он отдал всю свою жизнь и над которой проработал столько лет, наконец получала практическое осуществление. Он не обращал внимания ни на насмешки и свистки толпы, ни на ее крики восторга; очень может быть, что он и не замечал их, будучи весь поглощен наблюдением за действием машины и ходом судна. Фултон, конечно, был уверен, что пароход пойдет, и пойдет с определенной быстротой; но когда это осуществилось на деле, когда он видел правильную работу машины, замечал, как быстро удаляется берег, и чувствовал, как под его рукою пароход то замедлял, то усиливал ход, поворачивал то в одну, то в другую сторону, изобретателя охватывало блаженнейшее чувство удовлетворенности. Его испытывает
Следя за ходом судна и действием машины, Фултон в первый же рейс заметил некоторые недостатки и неудобства, устранение которых должно было улучшить движение судна. Эти исправления были немедленно сделаны, и через неделю судно было готово для постоянной эксплуатации. Вскоре в нью-йоркских газетах появилось объявление за подписью Фултона и Ливингстона, которые извещали публику о том, что, начиная с такого-то числа, пароход их будет держать постоянное сообщение между городами Нью-Йорком и Албани, отплывая от каждого из названных городов через каждые четыре дня по утрам и приходя в другой город на другой день вечером. В назначенный день снова набережная Нью-Йорка была запружена массами народа, собравшегося, главным образом, чтобы посмотреть на того смельчака, который решится поехать на «чертовой машине». Но такого смельчака не оказалось. Несмотря на то, что все видели плавание парохода, и хотя пример Фултона и служащих на пароходе показывал ясно, что пребывание на нем не представляет никакой опасности, никто не решался доверить свою жизнь такому ненадежному судну, которое приводится в движение если не самим чертом, то чем-то близким ему. Вообще, первое время к пароходу относились с подозрительностью и опасением. Если таким было отношение к пароходу населения Нью-Йорка, составлявшего умственный центр Соединенных Штатов, то неудивительно, что население деревень, мимо которых пароход шел в Албани, приходило в ужас, видя плывущим по Гудзону невиданное и непостижимое чудовище, извергавшее дым и пламя и страшно шумевшее своими неуклюжими колесами и паровой машиной. Для деревенского населения уже не оставалось никакого сомнения, что «Клермонт» – настоящее исчадие ада. Тут, словом, была та же история, которая позднее повторилась с паровозами, принимавшимися многими добрыми людьми за создание дьявольской силы…
Итак, первый рейс между Нью-Йорком и Албани «Клермонт» совершил без пассажиров. На обратном пути из Албани пароход имел одного пассажира. Нашелся смельчак, который не побоялся проехаться на невиданном судне. Этот первый пассажир глубоко растрогал Фултона. Когда тот уплатил проездную плату – шесть долларов, – у Фултона невольно выступили слезы на глазах, и он долго смотрел затуманенным взором на первое вознаграждение, полученное им за столько лет трудов. Пассажир с недоумением смотрел на эту сцену и сделал предположение, что он не доплатил сколько следует. Но Фултон вывел его из заблуждения и, пожав несколько раз руку, сказал ему растроганным голосом:
– Я предложил бы вам выпить со мною бутылку вина за доверие, которое вы оказали моему судну, но я теперь так беден, что не в состоянии купить этой бутылки. Может быть, впоследствии мы свидимся, когда обстоятельства мои поправятся, и тогда я надеюсь распить с вами не одну бутылку доброго вина в память нынешнего дня.
И они действительно встретились впоследствии, и Фултон всегда относился к «первому пассажиру» с самым дружеским расположением. «Этот человек поверил мне, – говорил Фултон, – когда мне никто не верил».
Первый пароход Фултона ходил очень медленно, делая всего 8 верст в час. Эта быстрота, однако, превосходила на две версты скорость, под условием которой была дана Ливингстону и Фултону привилегия пароходства по Гудзону.
С построением «Клермонта» вопрос о пароходстве был окончательно решен. Теперь очередь была за расширением предприятия. И Фултон имел счастье видеть еще при своей жизни широкое развитие того дела, которому он отдал многие годы. Уже к 1811 году
Фултон не дожил до спуска на воду упомянутого парохода-гиганта, получившего его имя. Перед смертью ему пришлось пережить еще одну неприятность. Нашлось немало охотников, которые начали эксплуатировать изобретение Фултона в свою пользу. После жизни, проведенной в трудах и лишениях, видеть, как из изобретения, явившегося результатом этой жизни, ловкие люди извлекают барыши без всякого труда, было очень обидно. Еще важнее было то, что такая бесцеремонная эксплуатация изобретения Фултона затрагивала материальные интересы наследников Ливингстона, товарища изобретателя, принесшего в жертву для осуществления идеи пароходства все свое состояние. Фултон считал себя обязанным выступить на защиту как своих собственных интересов, так и в особенности интересов наследников своего товарища, который умер вскоре после торжества идеи пароходства. И вот Фултону, всю жизнь имевшему дело только с разными машинами и вообще всецело поглощенному исключительно вопросами механики, теперь пришлось возиться с судами и предпринимать поездки в разные места Соединенных Штатов, чтобы предъявлять иски по месту нарушения его прав. В одну из таких поездок, предпринятую в самое холодное время года, Фултон сильно простудился; здоровье его, подточенное многолетними усиленными трудами и огорчениями, не выдержало потрясения, и он умер всего 50 лет от роду, 24 февраля 1815 года.
Ко времени смерти Фултона выяснилось наглядно все великое значение, какое имеет пароходство для человечества. Сограждане Фултона поняли, каким великим человеком был Фултон, и погребение его приняло характер национального чествования великого изобретателя. Весь Нью-Йорк оделся в траур. Законодательная палата прекратила на время свои заседания. Все корпорации Нью-Йорка провожали Фултона в последний путь, и во все время печального шествия неумолкаемо гремели орудия колоссального «Фултона Первого».
Жизнь Фултона, как читатель может видеть, представляет собою типичнейшую жизнь изобретателя. Это жизнь человека, отдавшего все свои силы, все свои помыслы любимой идее. Вне осуществления своих изобретений для таких людей не существует иной личной жизни. Такова жизнь Уатта, Фултона, Эдисона и многих других. Какое значение имеет это сосредоточение всех сил и интересов изобретателя в избранной им области, лучше всего показывает жизнь Фултона. Не будь он в такой мере всецело поглощен своими изобретениями, нет никакого сомнения, что встречавшиеся ему на каждом шагу препятствия и неудачи охладили бы его, заставили бы обратить внимание на какое-либо другое дело, и, быть может, человечеству еще долго пришлось бы ожидать осуществления идеи применения пара в судоходстве.
Нет надобности и дальше выяснять всю громадность услуги, оказанной миру Фултоном. Кто не знает, какое развитие получили пароходы в настоящее время и какое значение получили они в жизни людей и народов! Сравниться с заслугою Фултона могут только заслуги изобретателей паровоза, телеграфа и печати – этих великих средств общения между людьми…