Робин Гуд с оптическим прицелом. Путь к престолу
Шрифт:
Не понял? Господа храмовники ждут, что я в Крестовый поход пойду? Ага, щаз! Вот только шнурки поглажу!..
Вот именно это я и собирался изложить посланцам Ордена, но тут…
С отца Тука неожиданно слетел его сонный вид, он перехватил поудобнее свой здоровенный посох с золотым набалдашником и так взмахнул им над головами рыцарей, что те аж присели.
— Нечестивцы! Как смеете вы склонять его высочество принца Робера к нарушению заповедей Божьих?!! — загремел над поляной его могучий бас. — Разве не сказано в писании: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе»?!! Или же вы взыскуете
Господи! О чем это он?!
Я огляделся в недоумении… Мама моя, к сожалению, не королева! Гляди-ка, что творится?!!
Мой дражайший тесть, шериф Нотингемский, подошел поближе и всем видом своим выражает крайнее неодобрение. С ним парочка его баронов, которые, видимо, тоже не в восторге от речей храмовников. Но это еще что! Тут же поблизости нарисовались Маркс, Энгельс и Малыш Джонни. Энгельс порывается что-то сказать, и, судя по его виду, это что-то будет нечто крайне неприятное для тамплиеров, если только не оскорбительное. Маркс без всяких околичностей взял на изготовку свой лук, а Маленький Джон — здоровенную хреновину, представляющую собой гибрид молота, топора и копья… Да что они — белены объелись, что ли?
Храмовники тоже пришли в себя после внезапного наезда святого отца и кажется собираются, в случае чего, продать свои жизни подороже. Так, пора это кончать…
— А-атставить! Маркс, Энегельс — бегом по своим подразделениям! Отец Адипатус, Маленький Джон — ко мне. Остальные — р-р-разойдись!
Командный голос выработанный в двадцатом веке как всегда оказал на жителей средневековой Англии волшебное воздействие. Маркс и Энгельс исчезли с такой скоростью, что можно считать буквально растворились в воздухе. Тестюшка с присными тут же сделали вид, что они вообще не при делах и просто подошли полюбопытствовать: а кто это тут шумит? Храмовники мгновенно расслабились, опустили щиты и как-то значительно отчетливее задышали. А возле меня оказался Малыш Джонни во всей своей двухметровой красе и брат Тук, весь красный от праведного гнева и утреннего бочонка мальвазии:
— За мной!
Мы уже вышли за пределы лагеря, когда я, наконец, соизволил остановиться. А то необъятный святоша начал стонать очень уж громко…
— Ну? И как прикажешь тебя понимать, святой отец?
Бывший монах, самопровозглашенный епископ, отдувается, вытирает пот со лба а потом хрипло басит:
— Горло бы промочить…
— Ща я его те промочу… Джонни! Макни-ка святого отца в это ручей!
Мой бравый адъютант немедленно приступает к выполнению поставленной задачи и, несмотря на жалобные вопли брата Тука, несколько раз полностью окунает его в воду.
— Ну, теперь ты протрезвел? Говорить можешь?
Тот вытирает ладонью мокрое лицо, затем укоризненно смотрит на меня:
— Если бы у меня и были сомнения в твоем происхождении, мой принц, то теперь они бы окончательно развеялись. Сколько доброго вина я перевел зазря! — Он сокрушенно вздыхает, — Придется все начинать сначала.
— Да ради бога! — Вина в лагере — с избытком. — Только сперва объясни: чего ты на храмовников взъелся? Мужики присяги готовы принести, клятвы, людьми помочь…
— Да ты что, твое высочество?! — Толстяк уставился на меня с нескрываемым испугом, — Они же предлагают на Ричарда напасть! Или ты?…
Он глубоко задумывается, его взгляд становится заинтересованным:
— А в самом деле? Король из тебя выйдет — ого-го! К баронам — справедлив, вон хотя бы тестя твоего взять, к народу — милостив… А, Джон?
Он поворачивается к Малышу. Тот чешет в затылке огромной лапищей:
— Ну… Так, эта… Оно, конечно… — выдает он наконец. Потом вдруг интересуется, — А что, наш-то король, помер, что ли?
— А хоть бы и нет? Робер решил на престол взойти, чуешь, Джонни? Ох, быть мне в Кентербери… Ну, что смотришь на меня коровой, светлость твоя, будущий граф? Или, ваше величество, герцогом его сделаешь?
От этих слов Джонни смущенно ухмыляется, а я начинаю понимать, что окончательно сошел с ума. Я когда говорил, что на трон хочу?..
Но аббат Тук наконец соизволяет объясниться. Оказывается, Ричард Львиное Сердце, еще не будучи королем, воевал со своим папашей — тогдашним королем, Генрихом II. И папахен его от этого и помер, после чего Ричард на престоле и оказался. А храмовники — добрые ребята! — предлагают мне повторить путь Ричарда, полагая, видимо, что сыночек от папы недалеко ушел. Дела…
Нет, а в самом деле?! Мне тут тесть порассказывал, какой Ричард был на самом деле король. Хотя что можно ждать от человека, у которого в оруженосцах — или кто он там? — сам Бриан де Буагильбер ходит. Скотина преизрядная! Ну и черт с ним, решено! Будем в короли пробиваться. Правда, там еще принц Джон имеется, ну да где наша не пропадала? Наша пропадала везде!
Интерлюдия
Рассказывает король Англии, герцог Аквитании, герцог Нормандии, граф де Пуатье, граф Анжуйский, Турский и Мэнский Ричард I прозванный «Львиным Сердцем»
Со стен почти готового замка Шато-Гайар открывался прекрасный вид: нормандские равнины, позолоченные дыханием надвигающейся осени, песчаные холмы, то тут, то там открывавшие взгляду свои золотые бока и облака в безбрежной синеве, осыпанные золотом заходящего солнца… Всюду золото, золото, золото… И только у меня его нет! Хотя мне оно куда нужнее!..
Война… Честное, откровенное, истинно мужское дело. Хотя многие его позорят. Филипп… Негодяй, нарушивший слово — священную клятву не нападать на мои владения, пока я — в походе… Захватил Жизор — подло, подкупом, словно продажная девка, ткнувшая исподтишка ножом спящего шкипера… Но я сумел ему ответить — да так, что французская шлюха теперь сидит в углу и размазывает слезы по окровавленной морде! И новый замок построю, и старый отберу…
И вот ведь именно сейчас, когда предатель Филипп — будь он проклят, неверный! — еле держится, когда еще одно, последнее усилие, и королевство Франция падет к ногам Анжу, когда Бодуэн Фландрский отринул присягу Франции и заключил со мной союз, а заморыш Генрих все еще решает, чью сторону ему выгоднее принять… Раймунд Тулузский удовлетворен браком с моей сестрой, и теперь мы — союзники… Ад и дьявол! Осталось совсем чуть-чуть, еще одно усилие, и Европа падет в мои руки точно спелое яблоко…
И всего-то нужно каких-то несчастных четыре… ну, пусть пять тысяч марок и все! Все! Когда Европа у моих ног, а Салладин — мой благородный враг, переселился в мир иной — да упокоится он с миром! — долго ли продержится Иерусалим? Месяц? Два? Года, во всяком случае, на всю Святую землю достанет вполне. Но именно тогда, когда золото нужнее, чем вода в пустыне, когда нужно срочно призвать тысячи три-четыре здоровых брабансонов, выплатить фьефы молодцам-бретонцам, нанять тысячи две валлийских сорви голов, пригласить два-три копья бешеных наваррцев и хотя бы одну бандеру неистовых басколей — именно сейчас его и нет!