Робинзон Крузо
Шрифт:
Он откинулся на песок, раздумывая, не остались ли еще незаполненные уголки - может быть, еще одна миска креветочной терияки? Харра вернулась. Села рядом с ним.
– Я говорила с матерью о том, что ты рассказал. Она сказала, что сегодня появилась туристка. Похоже, ты был прав. Это женщина, и она амфибия.
Пири почувствовал смутное беспокойство. Один турист - это еще не нашествие, но она могла быть предвестницей. И вдобавок амфибия. До сих пор никто не входил в такие расходы, кроме тех, кто планировал жить здесь в течение долгого
– Что… что она здесь делает?
– Он рассеянно съел еще одну ложку крабового коктейля,
– Она ищет тебя. – Харра засмеялась и пихнула его локтем в ребра. Потом она набросилась на него и принялась щекотать его бока до тех пор, пока он не застонал от безудержного смеха. Он нанес ответный удар и почти победил, но она была больше и чуточку более решительна. Она положила его на обе лопатки, осыпая цветочными лепестками во время сражения. Один красный цветок из волос попал ей в глаз, и она смахнула его, тяжело дыша.
– Не хочешь пойти прогуляться по пляжу?
– спросила она. Харра веселилась, но последние несколько раз, когда он
пошел гулять с ней, она пыталась его поцеловать. Он не был готов к этому. Он был всего лишь ребенком. Он полагал, что и сейчас она думала о чем-то подобном.
– Я слишком объелся.
– И это была почти буквальная правда. Он напичкал себя безжалостно и хотел только одного - упасть в своей хижине и заснуть.
Харра ничего не сказала, просто села, приводя дыхание в норму. В конце концов она кивнула, немного судорожно, и встала на ноги. Пири хотел бы посмотреть в ее лицо. Он понимал, что что-то было не так. Она отвернулась и ушла.
Робинзон Крузо был расстроен, когда вернулся в свою лачугу. Прогулка по пляжу прочь от смеха и пения была одинокой. Почему он не захотел составить Харре компанию? Неужели это было так плохо - то, что она хотела играть в новые игры?
Нет, черт побери. Она не хочет играть в его игры, так почему он должен играть в ее?
Посидев несколько минут на пляже под молодой луной, он вошел в роль. О, что за мука быть покинутой жертвой кораблекрушения, вдали от собратьев, поддерживаемый только верой в Бога! Завтра он почитает Библию, побольше исследует скалистый северный берег, выдубит несколько козлиных шкур, может быть, немного порыбачит.
С планами на завтра, лежащими перед ним, Пири мог заснуть, утирая последнюю слезу по далекой Англии.
Женщина-призрак пришла к нему ночью. Она встала на колени на песке рядом с ним, убрала песочные волосы с его глаз, и он шевельнулся во сне. Его ноги двигались.
Он пробивался через бездонные глубины, с сердцем, стучащим, как молот, слепой ко всему, кроме внутреннего ужаса. Позади него - распахнутые челюсти, почти прикасающиеся к пальцам на ногах. Челюсти резко захлопнулись.
Он сел, задыхаясь. Он все еще видел следы пилообразных зубов перед собой. А высокая, белая фигура, освещенная лунным светом, нырнула в пенную волну и исчезла.
– Привет.
Пири резко вскочил. Самой худшей вещью для ребенка, живущего в одиночестве на острове, - который, когда о нем думал Пири, казался ему воплощением мечты любого ребенка, - была невозможность поплакать на теплой материнской груди, когда тебе приснился кошмар. Обычно это не слишком его беспокоило, но в подобные моменты ему было действительно плохо.
Он прищурился на свет. Она стояла, головой загораживая солнце. Он вздрогнул и посмотрел вниз, на ее ступни. Они были перепончатыми, с длинными пальцами. Он перевел взгляд выше. Она была обнажена и довольно красива.
– Кто?..
– Ты уже проснулся?
– Она села на корточки рядом с ним. Почему он ожидал увидеть острые треугольные зубы? Его сон стерся и растворился, как акварель под дождем, и он почувствовал себя намного лучше. У нее было милое лицо. И она улыбалась.
Пири зевнул и сел. Он чувствовал себя не в своей тарелке – все тело одеревенело, а глаза были будто полны песку. Это была ужасная ночь.
– Кажется, да.
– Отлично. Как насчет перекусить?
– Она встала и направилась к корзинке на песке.
– Обычно я… - но его рот наполнился слюной, когда он увидел гуавы, дыни, копченую селедку и длинную коричневую буханку хлеба. Еще у нее оказалось масло и немного апельсинового джема.
– Ну, может быть, только… - И он вгрызся в сочный кусок дыни. Но до того, как он смог с ним разделаться, он был захвачен более сильным порывом. Он встал, быстро подбежал к пальме с темным пятном на уровне пояса и помочился на нее.
– Не говори никому, хорошо?
– сказал он обеспокоенно. Она подняла глаза.
– Про дерево? Не волнуйся.
Он сел и снова принялся за дыню.
– Мне может здорово влететь. Мне дали специальную штуковину и велели пользоваться ею.
– Не беспокойся насчет меня, - сказала она, намазывая маслом кусок хлеба и передавая ему.
– У Робинзона Крузо ведь не было портативного ЭкоСана, точно?
– Точно, - сказал он, не выказывая удивления. Как она об этом узнала?
Пири не знал, что сказать. Она была здесь, деля с ним утро, - такая же часть жизни, как пляж или вода.
– Как тебя зовут?
– Это было таким же неплохим началом, как и любое другое.
– Леандра. Ты можешь звать меня Ли.
– А меня…
– Пири. Я слышала о тебе на празднике прошлой ночью. Надеюсь, ты не против, что я на тебя так налетела.
Он пожал плечами и попытался жестом указать на еду.
– Всегда пожалуйста, - сказал он и засмеялся. Ему было хорошо. Было приятно разговаривать с дружелюбным человеком после сегодняшней ночи. Он посмотрел на нее снова, более благожелательно,