Робкий ангел возмездия
Шрифт:
Пока мама держала оборону у дверей, папа ее успокаивал:
– Принцесса, я тебе давно не говорил, что ты самая красивая, а еще что ты очень талантливая и разносторонняя личность, ну, и совсем никогда не говорил, что просто необходимо менять работу, ты знаешь, есть такое правило – правило семи лет. Каждые семь лет надо менять работу, квартиру и хобби, – сощурившись, хитро продолжил: – Правда, некоторые говорят, и жену, но так как я безумно счастлив с твоей мамой, я предпочитаю первый вариант.
Маня рассмеялась, она любила, когда папа так шутил, сразу казалось, что она маленькая девочка, папа обязательно решит все ее проблемы и все будет хорошо. В комнате понемногу начало воцаряться счастье, как вошла мама.
– Что еще случилось? – то, что произошло что-то еще, Маня поняла сразу – на маме не было лица.
– Беда не приходит одна, –
Неосведомленные люди могли спросить, кто в наше время отправляет телеграммы, но только не в их семье. Увидев бланк в руках Виктории Владимировны, и Иван Ильич, и Маня всё сразу поняли.
– Тетя Марго? Только ее сейчас мне не хватало, – простонала Маша, а папа спросил:
– Ну, что еще придумала моя старшая сестра? – в его голосе явно пробивались нотки ужаса.
– Она приезжает в Россию, – ошарашенно ответила мама и, запнувшись, добавила: – Умирать.
Девять дней до Нового года
Дорога убегала далеко, скрываясь за горизонтом, Маня гладила руль своего «Жука» и была уверена, что он все понимает и отвечает ей благодарностью. Вчера день был сумасшедший, и телеграмма от тети Марго, родной сестры отца, убила надежду на светлое будущее.
Тетя Марго была первым ребенком в многодетной семье Денисовых. Характер она унаследовала от отца Ильи Андреевича, стойкий и властный. Выскочив замуж в восемнадцать лет за иностранца, она укатила в солнечную Болгарию, и семья про нее благополучно забыла. Первый раз Марго появилась в 91-ом году, пропитанная духами и туманами, она прилетела из пасмурного Лондона и приказала собрать семью. Честно сказать, после смерти родителей семья Денисовых не дружила. Оставшиеся на родине трое отпрысков, по сути, родных, а в жизни чужих людей, почти не общались, а их дети и вовсе друг друга не знали. Марго, поплакав на могиле родителей, велела всем срочно собраться в «родовом гнезде», на родительской даче, но и тут ее поджидала, как говорится, подстава – дача была благополучно продана. Обматерив всех крепким русским словом, которое она не то что не забыла, но такое чувство, что даже немного поднакопила с годами, наша Марго развила бурную деятельность. На момент первого возращения блудной дочери домой ей было всего 43 года. Она была молодой трижды вдовой, богатой и полной энергии. Не имея собственных детей, она решила воспитывать племянников, а их, к ее удовольствию, было четверо. Маня, Лелька, Илья, и попозже появилась Марика. В то время Маня, будучи маленьким тринадцатилетним подростком, восхищалась, как это энергичная дама умела решать любые вопросы. В наикротчайшие сроки она выкупила родительскую дачу, провела на ней полную реконструкцию, на выходе получив настоящее родовое поместье. Теперь же с периодичностью в пять-шесть месяцев великолепная Марго приезжала навестить родню, телеграммой вызывала в «родовое гнездо» тех людей, которых хотела видеть в данный визит, и никто не мог ей перечить. Можно было подумать, что виной тому деньги, но это было не так. Тетушка Марго имела особый дар – она умела подчинять людей характером, Маргарита Ильинична Бёркс (по последнему мужу) была прирожденным лидером, она была почти мессией.
Вчера мама была особенно расстроена, в телеграмме четко писалось, что за три дня до Нового года она требует присутствия в «гнезде» только племянников, без внуков и братьев. Марго будет зачитывать завещание, так как она собралась умирать.
– Не надо туда ехать, у тебя уважительная причина – тебя уволили, или еще лучше – не будем об этом говорить, скажем, что ты работаешь, – мама на ходу придумывала варианты.
– Ты же понимаешь, Вика, – это уже папа вступил в диалог, отойдя от шока, – тогда она приедет сюда и устроит здесь о боже мой. Марго не терпит отказов.
– Подождите, но ведь она благополучно отписала уже все Лёльке, – Маша тоже выходила из состояния «пожалей себя» и начинала обдумывать данное событие. – Еще в прошлый свой приезд та победила по всем показателям в глазах Марго. Умная, пробивная, знает пять языков, закончила МГИМО, работает в МИДе переводчиком, была замужем, одна воспитывает сына, бинго.
– Это же Марго, – мама не слышала никаких доводов, – у нее семь пятниц на неделе. Проснулась утром и решила все поменять.
– Я поеду, мам, мне как раз надо сменить обстановку, до Нового года работу все равно уже не найду, хоть отвлекусь.
На том семейный совет был окончен, утром, захватив сумку с вещами, Маня выдвинулась в назначенное место.
Находилось родовое поместье в двадцати пяти километрах от города, в бывшем садовом товариществе «Защитник», а ныне коттеджном поселке «Русь». Когда-то давно землю под сады выделили Маниному деду от «Высшего общевоинского командного училища», где он преподавал. С тех пор утекло много воды, сменились хозяева, название поселка и даже пропускной режим, но одно оставалось неизменным – большое красивое озеро, круглое, как блюдце, оно располагалось прям посередине поселка и было главной достопримечательностью. Летом там купались, зимой катались на коньках, ну и, конечно, рыбачили круглогодично. Вокруг озера было всего шесть домов, везунчиков, как их называли в поселке, калитки с заднего двора выходи напрямую к озеру, от этого эти участки были самыми лучшими. В число везунчиков входило и «гнездо», Маня обожала убегать из дома, когда Маргарита предавалась воспоминаниям о бурной молодости, рассказывала по очереди о своих мужьях или учила глупых племянников этикету, в это время Маня предпочитала гулять вокруг озера, читая вслух свои и чужие стихи.
Ключи от «гнезда» были абсолютно у всех членов теперь уже большой семьи, но ездить сюда без приглашения Марго было табу. Раз в месяц она сама назначала, кто поедет проверять семейное имущество. В этот раз Маня решила бунтануть и, никого не предупредив, поехать пораньше. Мысль о том, что ей придётся сидеть еще неделю в своей комнате в городе и жалеть себя, была невыносимой.
«Какая, по сути, разница, приеду я двадцать девятого или двадцать третьего декабря», – думала Маня, складывая продукты в тележку. Супермаркет в десяти минутах от поселка радовал своим выбором и ценами. «Почему я всего в жизни боюсь, боюсь нагрубить людям и сделать им от этого больно? Боюсь сделать что-нибудь, ошибиться, и тогда надо мной все будут смеяться, боюсь выпить чуть больше вина, напиться и прослыть легкомысленной, да что там, боюсь купить в магазине спиртное, подумают, что я алкаш. Боюсь сделать любую ошибку и услышать осуждение людей. Боюсь, боюсь, боюсь, мне сорок лет, а я все боюсь. Возможно, я прозевала в своей жизни всё, именно потому что постоянно боялась», – на этих мыслях Маня положила в свою корзину бутылку красного вина, ощущение, что она способна на бунтарство, повысило настроение и заставило ее улыбнуться. Желая испытать еще раз столь новые для нее чувства, она положила в корзину красивое шампанское. Через пять минут в ее корзине был целый арсенал разнообразных спиртных напитков, от легкой испанской сангрии до шотландского виски «Белая лошадь», а на лице – счастливая улыбка бунтаря.
Маня понимала, что начинать срывать стереотипы нельзя частями, поэтому направилась в отдел новогодних товаров. Выбрав там самый красивый костюм снегурочки с чересчур для нее короткой юбкой, он стоил бешеных денег, но гулять так гулять, подумала Маня, радуясь, что взяла с собой всю свою заначку. И как итог, накрыв уже полную тележку живой маленькой ёлочкой, растущей в горшке, она направилась к кассе. Улыбка и радостное настроение не отпускали ее, она свято верила, что, меняя отношение к жизни, она изменит и саму жизнь. Позитивный ход мыслей прервал стук ее корзины о другую, бутылки зазвенели на весь магазин, а ёлка упала и покатилась по полу, оставляя за собой след земли, высыпающейся из горшка.
– Женщина, смотрите, куда вы едете, глаза откройте, – мужской голос прозвучал очень грубо, и Маня оторвалась от созерцания укатывающейся елки и посмотрела на грубияна. Им оказался «лесник – отец золушки», именно так она его про себя определила. Огромный, лохматый, с густой бородой, но не такой, как сейчас отращивают мужчины-модники, а неухоженной и торчащей в разные стороны. Образ лесника завершал свитер грубой вязки и пуховик защитного цвета.
– Как вы смеете так со мной разговаривать? – Маня никогда в жизни бы не позволила себе так ответить постороннему человеку, вчера, в другой жизни, которую она пыталась оставить в прошлом. Вчера Манюня в лучшем случае бы промолчала, вероятнее всего, она принесла бы этому нахалу тысячу извинений, но не сегодня. – Вы невоспитанный хам, могли бы пропустить даму вперед, но в лесу, наверно, манерам не учат! – Маня понимала, что разошлась, но Остапа уже понесло. – Мало того что вы ударили меня, перевернули мою ёлку, так еще и орете как в деревне на базаре, – последние слова Маня произносила уже не так уверенно, потому как по мере ее тирады глаза у «лесника» все больше округлялись.