Робот, друг человека
Шрифт:
Наконец красная сигнальная лампочка добралась до вершины. Андрей представил себе, как гибкие стальные пальцы укрепляют заряд в расщелине, вставляют детонаторы, а электронные глаза зорко следят за камнепадом…
Робот установил фугас и понесся назад.
Сердце Андрея гулко билось, и он не мог понять, за что же он больше переживает: за судьбу станции, а следовательно, и свою собственную, или за жизнь робота.
Робот быстро спускался по склону. Он уже приближался к подножию скалы, когда позади него возникло серебристое облако. Андрей скорее почувствовал, чем увидел, как лавина накрыла робота.
В тот же момент на вершине
Андрей заблокировал оборванные связи и дал ток высокой частоты. Индикатор блока возбуждения замигал и наконец залился ровным неоновым светом. Двигательная часть была почти полностью разрушена, смятые обрубки манипуляторов торчали из корпуса, как щупальца искалеченного акулой осьминога.
— Повреждения первой степени, — сказал робот. — Ремонт в полевых условиях невозможен.
— Да, попал ты в переделку. Когда я нашел тебя там, горящего, засыпанного щебнем, подумал, что все… Мозг уцелел просто чудом. Пока вез тебя на станцию, в голове крутилась одна мысль: вдруг блок возбуждения не потянет? Ведь это как у нас клиническая смерть; кто знает, справится ли сердце? Но теперь, слава богу, все позади. Прилетим на Землю, отдам тебя в ремонт. Выйдешь оттуда лучше прежнего. Мы с тобой еще такого наворотим…
Робот перевел фотоэлементы на человека и сказал:
— Андрей, об этом не может быть и речи. По положению ты обязан меня демонтировать. Из-за аварии у нас резкий дефицит электроэнергии. Ее может не хватить до прибытия смены. Не мне тебе объяснять, что значит оставить без энергии систему кислородной регенерации. Если меня не обесточить или не демонтировать, то одну треть аварийных аккумуляторов можешь сразу вычеркнуть из баланса. Задумайся: рисковать собственной жизнью ради робота-калеки! Конечно, киберустройству небезразлично, жить или умереть. Ведь у нас, наверное, это тоже похоже на то, что вы называете смертью. Но здравый смысл заставляет поступить именно так. Без меня электроэнергии хватит наверняка.
Человек вплотную подошел к роботу:
— Почему именно ты должен жертвовать собой? Почему ты должен умереть, чтобы жил я? Почему не наоборот? Чем я лучше тебя? Ну, скажи? Чем? Ты — робот, я — человек. Ты сделан из металла, пластика, синтетики, я — из других материалов. Ты видишь мир по-своему, я — по-своему. Ну и что?! Главное — мы оба живые! Ты — не человек, ты просто другой: ты — робот! Так почему же наконец не поставить крест на роботе как на рабе, машине, бездушном работнике? Человек создал живое существо и должен относиться к нему как к живому существу. Если хочешь, обсудим такой вариант: я подключаю тебя к аккумуляторам и вырубаю систему кислородной регенерации. Нравится тебе такой выход? Ах не нравится? Тогда молчи! Так вот, не будет ни демонтажа, ни обесточивания. Ничего этого не будет. А будет третий вариант: все останется как есть. На Земле разберемся.
Робот мигнул индикаторами и ничего не ответил.
Робот стоял на стальной плите технического стола и нервно сигналил огоньками.
За иллюминаторами ревел буран. Тяжелые волны песка наваливались на станцию; казалось, титановая обшивка не выдержит и вот-вот прорвется, как тонкая серебряная фольга.
Андрей ушел еще утром. Кислород его был на исходе: если в ближайшие минуты человек не вернется, он не вернется уже никогда.
На робота впервые нахлынули такие странные ощущения. Он прислушивался к работе своих органов и с удивлением обнаруживал, что по корпусу без видимых причин гуляют горячие вихревые токи, некоторые блоки работают в режиме перенапряжения, а предохранители один за другим выключаются. Иногда по логическим цепочкам пробегали какие-то странные сигналы, сбивавшие мышление и направлявшие его в совершенно непредвиденном направлении. В разрушенных двигательных системах вдруг появлялось напряжение и, прорвав заблокированные участки, синими искрами пробивало контакты.
Из логической цепи выбило еще один предохранитель, когда дверь шлюза распахнулась и в каюту упал Андрей. Он с трудом стянул гермошлем, ползком добрался до кровати, повалился на нее тяжело, как мешок со свинцовой дробью, и затих.
Ночью на Андрея накатился горячий липкий бред. Ему грезились раскаленные, раскалывающиеся горы, песчаные воронки и бездонные пропасти, в которые он падал и падал. Его преследовали пустые кислородные баллоны, к которым он приникал спекшимися губами. Андрей вскакивал, кричал, бился на смятой комом постели. На него нападало удушье, и он пытался разорвать на груди прочную скафандровую ткань.
Робот сразу все понял: песчаная лихорадка! Необходима инъекция.
Обрубок щупальца пополз к шкафчику аптечки. Дверца не поддавалась, и робот проломил ее ударом стального сустава. В секции лежала продолговатая ампула. Он попытался захватить ее сплющенными щупальцами, но гладкий цилиндрик соскользнул с манипулятора. Робот протянул к пролому вторую искалеченную руку, и тут же вышли из строя два моторных предохранителя. Разорванные контакты искрились, приваривались друг к другу.
Зажав ампулу концами манипуляторов, робот осторожно вытащил ее из шкафчика и понес к постели Андрея. Он крепко сжимал цилиндрик, стараясь в то же время не раздавить его неуклюжими обрубками. Но длина манипуляторов не позволяла дотянуться до человека: тридцать сантиметров непреодолимой воздушной преграды отделяли Андрея от спасения.
Человека выгнуло дугой, и он дико закричал. Мозг робота заволокло жесткими немодулированными сигналами, и с сухим треском перегорела вся левая половина блока управления.
Робот начал сокращать суставы торса и неустойчиво закачался на инструментальном столе. Раскачиваясь вперед-назад, он набирал амплитуду, потом с грохотом рухнул на пол.
Запахло горелой изоляцией, из-под корпуса вырвались языки пламени. Щупальца потянулись к Андрею и крепко прижали ампулу к его шее. Человек вздрогнул и затих.
Земля встречала свинцовым небом и дрожащей завесой мелкого осеннего дождя. Низко над космодромом проносились обрывки тумана.
Андрей провел пальцем по иллюминатору, пытаясь остановить змеившуюся по нему струйку воды. Осознав наконец, что дождь — там, на Земле, а он еще в корабле, Андрей засмеялся и, вдруг посерьезнев, прошептал:
— Дождь. Дождик… Отвык.
Из здания космопорта выполз толстый пластиковый хобот и с хлюпаньем присосался к шлюзу звездолета. Андрей сошел по трапу и оказался в прозрачном туннеле. Впереди скользила автоматическая тележка, на которой покоилась груда исковерканного металла.