Робот
Шрифт:
– Так вы остались в живых, - вырвалось у меня. Предыдущее настроение уже лопнуло; вновь я был самим собой.
– По-видимому, точно так же, как и вы сам, господин Порейра, - ответил тот, непонятно отчего все еще сердясь на меня.
– На сей раз нам удалось.
Лично я имел в виду его приключение, случившееся много часов назад, то есть, расставленную на него перед самым планируемым стартом ловушку, но, естественно, он не мог меня понять. И хотя говорил о чем-то совершенно ином, уже важной теперь опасности, к тому же явно принимая меня за кого-то другого, кем я никак не был, я уже отзываться не стал, потому что любой неуклюжий вопрос с моей стороны мог бы вызвать его изумление и требование объяснений, в которых - у меня были достаточно обоснованные причины опасаться этого - я тут же наверняка бы запутался.
Обернувшись
Еще раз - только теперь обогащенный новым открытием - я огляделся по сторонам. Меня так и подмывало, держась поблизости абсолютно прозрачного листа, обойти вокруг всю территорию и установить ее реальные размеры. И хотя, под влиянием мысли о своем товарище и неизвестной пока что его реакции на столь подозрительное проявление инициативы с моей стороны, я отказался от такой задумки, мое представление об окружающем нас открытом пространстве подверглось принципиальному изменению. На самом деле, со своего места я не был в состоянии оценить, сколь велик был зал, по которому мы шли, но все-таки уже не мог расстаться с один раз появившимся подозрением, что упомянутый "стеклянный лист" окружал его со всех сторон, и только его внутренняя часть была реальной, зато все помещенное снаружи: часть деревьев и камней, а также выходящая за линию стекла покрытая вереском земля, не говоря уже о горизонте и небе - все это представляло собой лишь необыкновенно убедительный мираж.
В то время, как я занимался подобными размышлениями, Асурмар уже отошел на приличное расстояние, так что я потерял его. Пришлось ускорить шаг. У входа в тоннель никого не было. Если бы моя компания была для него важна подумалось мне - он бы меня подождал. Я, не спеша, обошел внутреннюю часть тоннеля, поочередно заглядывая в мрачные внутренности нескольких расходившихся отсюда коридоров. Через какое-то время я вернулся под стенку, изгнанный царившим внутри сквозняком. Потеряв всякое терпение, я уже намеревался было крикнуть, чтобы позвать Асурмара, как тут пришла давно отталкиваемая в сторону мысль: я почувствовал себя просто смешным. Мой крик был бы самым банальным недоразумением. И вообще, что я, собственно, тут делал? Кем был для меня Асурмар, который в темноте спутал меня с каким-то Порейрой, если я только хорошо запомнил, и какое мне дело до людей, к которым он меня вел? Гораздо сильнее меня интересовала конструкция, вправду, неестественного, но из за того не менее притягательного открытого пространства. Я направился в тень деревьев.
И тут мой взгляд случайно упал на стоявшей под стеной лежанке.
– Нас уже ждут, - услышал я доходящий оттуда выразительный голос сидящего там Асурмара.
– Прекрасно, - ответил я со своего места, разозленный и с какого-то времени уже совсем решивший бросить его здесь.
– Раз ждут... тогда почему... то, что вы, собственно...
– заикался я.
Лежанка была повернута ко мне тылом; сам я видел лишь голову, расставленные в бок локти и выглядывающие снизу, из под материи, икры человека. Я подошел поближе и глянул ему в лицо. Может это расположение теней или необычная синева лунного света - но мне сделалось нехорошо; у человека этого было лицо трупа.
– Мы...
– заговорил он: - Мы... персонажи из Его сна, должны позаботиться о том, чтобы Его не разбудить.
– Если вы представляете!...
– повысил я голос, но тут же взял себя в руки.
– С какой это целью уже второй раз вы выражаетесь столь загадочным образом?
– Потому что не все еще потеряно, - ответил он мгновенно, когда я еще не успел договорить.
Нет, что-то здесь мне начинало не нравиться. Из внутренностей тоннеля появились два человека, они осмотрелись по округе и, заметив нас, бегом направились в нашу сторону.
– Какие же все-таки они терпеливые... там, - тихо и мягко произнес он, тем самым тоном, который я однажды уже слышал.
– Только поглядите: они никак не сдаются.
И тут я остолбенел. Один из прибывших мужчин - тут я никак ошибиться не мог: Асурмар собственной особой - схватившись за раму лежака издал из горла какой-то животный, до отвращения пронзительный звук. С лежанки отозвался голос не менее резкий, хотя несравненно более слабый:
– Тихо! Ведь не хотите же вы...
И после того произошла самая изумительная сцена: тот Асурмар, который только что прибыл, с виду совершенно спокойный, одним незаметным движением выкинул с лежака на землю второго Асурмара, который только что там располагался. Он сделал это с такой свободой, более того: так умело, как будто делал это уже не раз и не два, и как будто вываливал на песок не собственного двойника, но кучу тряпья. А после того, с непохожей на него миной забияки, растопырив пальцы на обеих руках, которые поднял на высоту бедер, слегка покачиваясь на ногах (что, по-видимому, должно было вывести наружу столь чуждую до сих пор для него юношескую готовность к молниеносному действию, если бы только появилась такая потребность), медленно повернулся ко мне.
– И это вас забавляет?
– процедил он сквозь стиснутые зубы.
Я хоте было спросить: "что, собственно?", но меня остановил вызывающий тон его голоса.
– Возможно, мне и вправду не нужно было...
– мягко, лишь бы что-то ответить, начал я, но вовремя прикусил язык, потому что предпочел не заканчивать этого рискованного предложения, тем более, что мое внимание приковал вид у моих ног.
Лежащий на земле человек на глазах таял. Именно так: таял - будет лучше, когда сразу скажу, что (даже в сопоставлении с предыдущими событиями) это было чудом, причем, в самой необработанной, ненамного отличающейся от схемы версии, на которой опирается значительная часть мифов, и которая подпитывает воображение детей, а у взрослых пробуждает недоверие и отрицание (на мои нервы точно так же бы никак не повлияла, скажем, "банальная" форма этого чуда, если бы я уже не трясся всем телом) - он таял, как будто бы был куском льда или же брошенной на разогретый металлический лист восковой куклой, а те части его тела (особенно ноги), которые уже растеклись, образовывали покрытые пузырями лужи серой густой жидкости, и они не испарялись, не впитывались в землю, но просто исчезали.
Когда мы оставили его там, лежащего в ртутной блестящей луже, под миражом глубокого неба, от него мало чего уже осталось: голова, спина и руки, которыми он дергал вереск словно тонущий веревку - видимо, не насытившись тем часом жизни, но не своими минами и обрубленными словами, которые выплевывал из себя как попугай, еще желая участвовать в этом своем "бытии" и эксперименте, который закрывал в этом своем никаком существовании.
Я шел, опустив глаза вниз - словно виноватый - но мыслями снова и снова возвращался туда, к нему, к эти его театральным подергиваниям, таким дешевым, паршивым и сшитым белыми толстыми нитками, что они и не должны были вызвать во мне никакого иного чувства, как только глубокого отвращения, как только нежелания видеть столь паршивую игру - и, тем не менее, вызывали. Когда же я услышал цепляющееся всю дорогу, похоже, последние его слова: "Мышцы... свело... не мог... разж... паль...", я поднял глаза на Асурмара и на какое-то мгновение почувствовал себя обманутым дураком, потому что, хотя это не из чего, собственно, не вытекало и, скорее, многое это же отрицало, все равно, как-то не мог я избавиться от ощущения, что из них двоих - тот, кто остался, и был настоящим Асурмаром.
Возле входа в тоннель я оглянулся - земля была пуста.
– Его уже нет, - бросил я как бы самому себе, чуть ли не с меланхолией в голосе.
Асурмар что-то буркнул себе под нос, возможно, даже и не мне, а своим мыслям.
Тогда я обратился к его товарищу:
– А вам не кажется, что факт этот находится в разительном несоответствии с, по крайней мере, одним из законов сохранения? И правом...
Тот притворился, что на него не произвела впечатления явно провокационная форма вопроса. Хотя он не промолвил ни слова, но пару раз зыркнул на меня, чуть ли не украдкой, искоса; и в глазах у него блеснула как бы веселая искорка.