Родина за нами!
Шрифт:
Сапёр подхватил свои салазки и пополз от напарника, стараясь вжаться в землю и ничем себя не выдать. Говорить не было необходимости. Пара давно понятных жестов на пальцах, и всё ясно. Невеликая премудрость для тех, кто знает, что делать. Поле рванут с двух сторон, чтобы затралить как можно больше плоских тяжёлых дисков, спящих под снежным покровом.
Стрелки на часах, уже подошли к нужной отметке, когда он закончил последние приготовления. Осталось всего ничего, только дождаться сигнала и повернуть ручку динамо-машины. А потом… можно, конечно, отползти назад, а можно и пойти с пехотой. Это уж как карта ляжет. Деревню сапёра сожгли пять лет назад, когда подразделения СС прочёсывали районы у Сызрани, это
Глава восьмая
«Сталкиваясь с проблемой на задании
Боец РДГ самостоятельно принимает меры ее решения
Согласовываясь со всеми рисками
И принимает их на себя»
(«Подготовка личного состава войсковых РДГ,
Согласно требований БУ-49»,
изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф.Д, Тарас Ф.С.)
Дверь блиндажа гулко стукнула. Гауптман Роецки, командир усиленной второй роты гренадер-батальона полного состава «Кениг Фриц», отвлекся от не очень свежего номера «Фёлькишер беобахтер». Нечего читать, совсем… И кто виноват? Ганс?
Нет, с чего бы? Злиться на денщика желания не возникало. Чёртов Восточный фронт, чёртовы русские пространства! Роецки, мог без запинки перечислить своих предков вплоть до легендарного раубриттера Гуго Роецки, положившего начало роду и воспитывался не так, чтобы читать то, что лежало перед ним. Это его кузенам по материнской линии, особенно очкарикам с учеными степенями, тем да…
Но кого в интендантском ведомстве обер-комманде дес Хереес интересовали потребности пусть и заслуженного, но самого обычного гауптмана в, хотя бы, «Шпигеле»? Верно, абсолютно никого. И лётчиков, где служил давний дружок Руди – перевели куда-то дальше, на участок фронта напротив города с очередным диким, для уха нормального вестфальца, названием. Эти ребята, постоянно мотавшиеся далеко на запад за новыми самолётами, подкидывали, бывало, что-то поинтереснее. А сейчас и их отправили в новую русскую задницу с непроизносимым названием. Как же его?..
– Ганс? – Роецки обратился к денщику, плотному и спокойному баварцу Лемке.
– Да, герр гауптман? – тот был занят тем, что расчищал стол командира.
Выбросил окурки из пепельницы майсенского фарфора, привезенную с вещами офицера из дома. Поставил на столешницу, укрытую уже не чистой (а положил он её с вечера) скатертью кофейник.
– Не помнишь, куда откомандировали летунов, что стояли рядом?
– Эм… – брови солдата сошлись над переносицей. – Кажется… Алиметьевск?
– Да, точно. Спасибо, Ганс, твоя память, как всегда, безупречна. – Роецки встал, чтобы не мешать разбирать тот бардак, созданный им за время очередной наполовину бессонной ночи. – Что тут у нас?
– Завтрак, герр гауптман. Омлет с колбасой, яблочный мармелад и хлеб. Кофе я заварил вам из собственных запасов.
– Чёрт, Ганс, не могу представить, как я буду без тебя после войны. – гауптман дружески потрепал солдата по плечу. – Так обо мне не заботилась даже гувернантка у моей бабушки.
– Думаю, герр гауптман, что после войны о вас будет, кому побеспокоиться. – солдат перекинул через плечо полотенце, которым смёл со стола. – Найдёте себе красивую фрёйляйн и та будет заваривать вам кофе по утрам, делать и сервировать домашний завтрак. Вы любите наши, баварские сосиски, с чесноком, травами и мускатным орехом, герр гауптман?
– Да, Ганс, люблю, но только не с утра. Никогда не отказывал себе вечером в паре кружек холодного мюншенера, вот тогда сосиски с твоей родины оказывались как раз к месту. Скучаешь по дому, Ганс? Да не бойся, я спрашиваю не для того, чтобы потом пообщаться с господами секуристами.
– Скучаю, герр гауптман. Помните, год назад вы лежали
Роецки, который искренне привязался к своему постоянному денщику, прошедшему вместе с ним последние несколько лет, так и не успел узнать историю про апфельблумен в Баварии.
Блиндаж строился крепко, с накатом из двух слоёв брёвен и толстым слоем земли и дёрна. Но он не был рассчитан на прямое попадание снаряда советской гаубицы ДС-44, бьющей на несколько километров с закрытых дистанций, отправляя снаряд по такой траектории, чтобы в цель они попадали под практически прямым углом. Также гауптман, уже успевший присоединиться к компании своих доблестных предков, никак не мог знать, что выстрел был пристрелочным. А вот остальные, выпущенные в два десятка залпов после, ушли точно в цель, аккуратно укладываясь по позициям его собственной роты и всего батальона. Что мог успеть подумать денщик Ганс Лемке, так же осталось для него загадкой.
«Тралы», запущенные сапёрами, прошлись по минному полю густо, сорвав много круглых болванок, таящих в себе смерть всему живому. Густые клубы чёрного и серого дыма от сработавших мин, начали рассеиваться ветром, когда в ход пошли дымовые шашки. Первые тяжёлые фигуры горохом посыпались с бруствера вперёд, ведомые приказом и долгом перед собственной страной, семьями, незнакомыми людьми оставшимися за линией фронта, всем тем, что было для каждого из бойцов родным.
Там, позади, укрывшись в рощицах и перелесках, спрятанные за несколькими холмами, что тянулись по-над рекой, грохотали десятки орудий. Наступление трёх полков, просчитанное в штабе 2-ой ударной дивизии Приволжского фронта, началось в точно назначенные сроки. Сотни людей, весь сложный механизм, руководивший ими, сейчас работал на успех. И всего несколько человек, посвящённых в тайну, знали настоящее значение неожиданного удара на этом участке.
Остальные… остальные не знали ничего. Они просто шли вперёд, стреляя в уже хорошо видимые фигурки врагов, подносили снаряды, заряжали, вели огонь батарей. Стояли на КНП19, кричали в эбонит микрофонов станций и полевых телефонов необходимые приказы. Рвали на себя ручки фрикционов, кидая стальные тела боевых машин вперёд. Нажимали на спуск, отправляя вперед очереди и одиночные. Передавали координаты, стараясь рассмотреть поправки через дым и летящие землю со снегом. Бежали быстрее быстрого, стараясь достать до немцев раньше, чем те опомнятся. Закидывали мины в жерла минометов, заставляя фрицев еще сколько-то секунд вжиматься в землю. Тянули катушки проводов, не надеясь на радиосвязь и стараясь обеспечить такое необходимое взаимодействие. Оттаскивали на себе раненых, захлёбывающихся кровью и матом из орущих и перекошенных ртов.
Для каждого из них наступил тот момент, которого ждали долго, упорно, стискивая зубы от ненависти и стыда. Они просто воевали, идя в бой против тех, кого не звали на эту землю.
Лейтенанта уже вскользь зацепило. Шальная пуля, скорее всего из штурмового карабина, чуть чмокнула на излёте. Прожгла рукав маскировочного халата, бушлата, нательного чистого белья, вспорола кожу с мякотью. Кость, слава Богу, не зацепила. Ближайший к командиру боец, торопливо выхватив перевязочный пакет из подсумка, наскоро перебинтовал. Кровь на лёгком морозце, к счастью, остановилась быстро. Взвод, также, как и три соседних, упорно шёл вперёд. Прикрываясь плотным серым дымом из шашек, играючи преодолели первые метров триста. Идти было несложно, воронки и чёрный снег от подорванных мин проложили хорошую дорогу. Пока ветер не разнёс дымовое прикрытие – шли на грохот от разрывов.