Родина
Шрифт:
— Николаша, как же мы …?
Мужчина сел на лавку и ошалелым взглядом обвёл свой дом. Большой, в пять комнат, он стоял посреди громадного участка, с которого его жена и дети снимали летом отличный урожай.
'А работа моя как же?'
— Николаша. А куда мы поедем? У нас же…
У Тепляковых в России не было родных и близких. Большая квартира в центре Ташкента была давным-давно продана и возвращаться им было некуда. Тепляков посмотрел в глаза жены и медленно порвал листок. Затем сложил половинки и снова их порвал.
— Папа, мама, чего вы не спите?
В
Мама вытерла слёзы и облегчённо смеясь, покачала головой.
— Всё хорошо, доченька. Иди спать, дорогая.
Марина снова занимала знакомый кабинет в Управе, который теперь был центром общественной жизни всей колонии. Дверь всё время хлопала, все три телефона постоянно звонили, народ носился с бумагами, а к самой Марине Укасовой на приём валом валил народ.
Надо было что-то делать.
Наутро перед Управой появился информационный стенд, из которого любопытствующие узнали о грядущих переменах. Во-первых, вывоз желающих на большую землю — разовая акция и решить этот вопрос каждый должен был один раз и навсегда. Потом передумывать будет поздно.
Во-вторых, в Заозёрном, на ГЭСе и в Андреевке открываются отделения 'Почты России', которые будут за умеренную плату принимать к отправлению письма к родным и будут заниматься доставкой газет и журналов по подписке.
И, в-третьих, после проводов зимы будет проведён всеобщий референдум о будущем этого мира. Два десятка вопросов, которые будут вынесены на голосование, будут опубликованы через неделю в многотиражке. Всё.
Если честно, то Марина была в шоке. Жесткий ультиматум мужа руководству России, о том, что он вывезет назад всех желающих и 'плевать он хотел на ваши соображения секретности' вызвал у неё панику. Она была абсолютно уверена в том, что Родина обезлюдит. Но. Но. НО! За две недели количество заявок, принесённых в Управу Заозёрного не превысило тысячи штук. То есть получалось, что всё бросить и уехать отсюда пожелало менее пяти процентов населения! И это только из простых переселенцев. Из бывших федералов уехать не пожелал ни один человек! Наоборот, взбодрённые грядущими переменами, люди постоянно задавали вопросы о том, могут ли они перевезти сюда своих родственников? Это было невероятно. А как же климат? Как же лошади вместо 'мерседесов'? Как же отсутствие супермаркетов? Как же, в конце то концов, 'удобства' во дворе?
В ящике стола запиликала ТА САМАЯ радиостанция.
— Да любимый, у меня всё хорошо. Как съездил? И Кошечкину тоже от меня привет передай. Я приеду завтра вечером — много дел. Да. Я люблю тебя.
Алма-Ата
Январь 2015 г.
— Конечно, Майкл свободный человек. — Макс ухмылялся, глядя в глазок видеокамеры. На экранах напротив маячила пара голов.
'Президенты, едрёныть!'
— Он может идти куда пожелает. Но. Сначала пусть своё спасение отработает. Нет. Его женщины и дети покамест у нас поживут. Да мне похер, что ты
Русский президент шевельнулся.
— Ваши предложения по поводу почтовой службы приняты. Но с оговорками. Вся корреспонденция будет подвергаться цензуре. Предупредите население, чтобы не писали чего не нужно. Это первое. Второе. Ваш референдум неприемлем. Я…
— Ты! — Макс аж подпрыгнул. — Ты! Какое право ты имеешь решать за них? Пусть своей головой думают. Они свободные люди и имеют право сами решать свою судьбу!
В мониторе справа довольно заулыбался уже американец.
— Конечно! Свобода, демократия…
Макс зажал уши и едва не сблевнул.
— Мистер президент, помолчите, а? Плииииз. Референдум будет. Люди сами решат, что делать и стоит ли допускать к переселению туда ваших людей, мистер президент. Больше я ничего добавить не могу.
Максим выключил камеру и устало вытер пот со лба. Такие переговоры давались ему настолько тяжело, что… да было просто страшно. Так разговаривать с самыми сильными мира сего…
'Уфффф!'
— Ну ты зверь, — Кошечкин стоял в углу и очумело тряс головой. — Убьют тебя когда-нибудь за твой длинный язык.
У Макса свело живот.
— Позже. Я в туалет.
— А он наглец, коллега.
— Да. Но незаменим.
— Как вы думаете, ваши аборигены дадут своё согласие на то, чтобы ТУДА поехали американцы?
Русский усмехнулся.
— Надеюсь, что нет, коллега. Впрочем, решать действительно им.
Москва
Март 2015 г.
— Дорогой Виктор Сергеевич!
Хозяин кабинета совершенно искренне поспешил обнять старика и усадить его за стол, богато украшенный самоваром, водкой, закусками и прочей снедью.
— Вы, господин президент, словно тамада на юбилее.
Видно было, что старикан, тяжело опирающийся на трость, тоже рад встрече.
Хозяин кабинета запнулся, что случалось с ним крайне редко, потерял мысль и расхохотался.
— Здравствуй, отец. Здравствуй, дорогой.
— Так-то лучше.
Президент не пил, но сейчас он собственноручно наполнил две рюмки. До краёв.
— За встречу!
— И тебе не хворать!
— Посоветоваться нужно, Виктор Сергеевич. Очень нужно.
— Родина?
— Да. — Хозяин кабинета взял трубку. — Проценко ко мне.
— Это Александр Николаевич…
— Помню такого, — старик без всякого интереса посмотрел на моложавого мужчину, стоявшего по стойке смирно, и налил себе чаю. — Новый куратор?
— Так точно!
— Вольно. Сядь. Докладывай.
Архипов глотнул чаю и бросил взгляд на президента. Тот, удобно устроившись с другой стороны стола, пил чай с абсолютно безмятежным видом. Генерал мысленно присвистнул — дела, по-видимому, были совсем плохи.