Шрифт:
Через тернии – к звездам!
Латинская мудрость
Иисус сказал:
Блажен человек
который потрудился.
Евангелие от Фомы
Но хотя бы ты, как орел,
Поднялся высоко и среди
Звезд устроил гнездо твое,
То
Книга пророка Авдия 1:4
Пролог
1969 год, Кемеровская область
Солнце нового дня медленно, как бы нехотя, поднималось над Кузбассом, искрясь в потоке мелких речушек и заглядывая в окна деревенских домов. Пробуждалась от ночного сна горная тайга. Вечнозеленые пихты и ели радовались появлению дневного светила. Если бы могли, они устремились бы навстречу ему. Оторвались от земли и полетели бы в царство света. Но, будучи привязаны к земле корнями, они могут лишь мечтать об этом. Мечтать… Это все, что остается.
Сельчане, позевывая и потягиваясь, вставали, как всегда, досадуя на то, что ночь была такой короткой, а утро наступило слишком рано. Впереди – день, полный хлопот и забот. Точь-в-точь такой, как был вчера, и наверняка ничем не отличный от дня завтрашнего.
В одном сельском доме баба заботливо лечила своего мужика, страдающего от утренней болезни. Было мрачным его выражение лица и помятым, словно по нему проехали бульдозером. Он жадно ухватился за граненый стакан, до краев наполненный… рассолом, и вливал животворящую жидкость в свое полное, раздобревшее от семейной жизни, брюхо.
На окраине села крепкий коренастый мужик, несмотря на утреннюю прохладу едва наступившего осеннего дня, вышел во двор в одних трусах и, наполнив чугунный умывальник ведром колодезной воды, окатил себя ею. Охлажденная за ночь вода взбодрила его. Он тотчас почувствовал прилив сил, и остатки сна как рукой смахнуло.
Село просыпалось, его жители, борясь со сном, а кто – с похмельем, – мало-помалу приступали к своим повседневным занятиям. Постепенно их захлестывала та круговерть, которую люди называют жизнью. Так происходило изо дня в день, так было и так еще будет…
Спасение от вечного однообразия жизни сельские мужики находили летней порой – в заготовке припасов на зиму, а зимой, уходя надолго, порой на несколько недель, в запой. Вечное блаженство, которое ищет русский мужик на дне бутылки самогона, всякий раз растворяется в дымке, словно мираж для путника, заплутавшего в пустыне.
Зеленый змей сгубил немало сельчан! Когда ни мольбы жены, ни плач детей не помогает, остается уповать только на… государство, которое строит дома, выкрашенные в желтый цвет. Возвращаясь домой, человек говорит сам себе: все, я завязал, назад дороги нет, – и некоторое время он и впрямь не притрагивается к стакану даже по праздникам, но… Проходит какое-то время, окружающие забывают о том, что было, жена принимается, как прежде, пилить своего мужа, то одно, то другое, наваливается, да еще, как назло, не вовремя оглядываешься назад и понимаешь, что в твоей жизни не было ничего особенного, – с тех пор, как ты женился, не знал ничего, кроме своей жены и работы. Каждый день одно и то же…
С горя и тоски мужик срывается, он более уже не владеет собой. И однажды видит себя со стороны, лежащего в деревянном ящике…
Короткое сибирское лето пролетело незаметно. Завершались полевые работы, на элеватор доставлялось колхозное зерно. Сельчане заготавливали сено для скотины, убирали огороды. Бабы закручивали банки с соленьями. Зима не за горами! А прошлая выдалась суровой, – даже по сибирским меркам! Поэтому у жителей этого кузбасского села осень – вовсе не пора для отдыха.
Слава труду! – главный лозунг советской эпохи. Труд, – особенно совместный, – серьезно отвлекает от посторонних, совсем ненужных мыслей, – например, о кризисе среднего возраста или касательно вечного вопроса о смысле жизни. Коллективный труд облагораживает. В конце концов, именно труд сделал из обезьяны человека (это то, что советские люди впитывали в себя еще со школьной скамьи).
Когда солнце уже высоко висело на востоке, сельские мужики, – в рабочих костюмах и высоких сапогах, – вооруженные кирками и лопатами, весело переговариваясь и смеясь, поднимались в гору, откуда уже доносился рев работающих двигателей. Бригадиром у этой артели горнорабочих был тот самый коренастый сельчанин, который привык по утрам обливаться холодной водой. Звали его Александр Иванович Карнаухов. Его знала вся округа как весьма умелого кузнеца. Сельчане и колхозники обращались к нему всякий раз, когда требовалось подлатать дверную петлю или лошадь подковать. Александр Иванович никогда никому не отказывал, но и работал, разумеется, не просто так – за бутылку… Впрочем, пил он редко, но… метко!
В былые времена, в эпоху сибирской лихорадки, в этих краях добывали золото. В советскую пору сельчане объединялись, чтобы совместными усилиями добыть для своих семей уголь, – новое, черное золото, без которого, было, не пережить долгую сибирскую зиму. Некогда здесь работала шахта, потом ее закрыли, а рядом с ней появился карьер или, как правильно говорить, угольный разрез.
Этими карьерами, словно каньонами, испещрена вся кузбасская земля, – страна шахтеров и горнорабочих!
Когда сельчане, ведомые кузнецом Карнауховым, поднялись в гору, и перед ними разверзлась пропасть карьера, работа в нем уже разгорелась. Несколько огромных экскаваторов, поднимая клубы пыли и дыма, производили вскрышные работы на самом дне угольного разреза. Массивный ковш экскаватора, с шумом падая вниз, разрушал монолитную породу и, вгрызаясь в нее, захватывал многотонный груз, стрелой устремляя ее к гигантскому самосвалу, стоящему чуть поодаль. Порода, скрывающая черное золото от людских глаз, погружалась на самосвалы и подлежала вывозу в специально отведенные места – отвалы. А добытое из-под нее черное золото служило нуждам местной электростанции.
Тем временем, сельские артельщики спускались по уступам карьера, – туда, где для них был отведен отдельный участок. Ни экскаваторов, ни самосвалов, конечно, не было в их распоряжении. Кайло, лопата да тачка, – вот, и весь инвентарь, которым они располагали.
Непростое это дело – добыча угля, но до него ведь еще надо добраться! Оказавшись на месте, приумолкли сельчане, даже несколько приуныли. Но ничего не поделаешь. Нужен уголь селу, нужен. Иначе никак. Они рассредоточились по участку и принялись за работу. Вгрызаться в твердую каменистую землю, дробя ее киркой и откидывая в сторону лопатой…
Ох, нелегок труд горнорабочего! Но, кажется, у молодого удалого кузнеца дело спорится. Знай, себе махает киркой, – она ведь легче молота! И правильно – бригадир должен подавать пример остальным и трудиться за двоих, а то и за троих. За час стахановского труда Александр Иванович Карнаухов вырыл изрядный котлован вокруг себя, а поодаль от него вырос немалой величины курган. Пот с него катился градом, он оголился по пояс, и теперь весь покрылся пылью. Остальные едва поспевали за ним, в сердцах проклиная его за резвость и переводя дух украдкой.