Родиться заново в Париже. Как научиться французской легкости и обрести счастье
Шрифт:
Вокруг не было ни одной живой души, ни людей, ни машин, ни одного заведения или чего-то похожего на автотрассу. Я в панике пошла по единственной дороге и по счастливой случайности наткнулась на двух мужчин, которые в ответ на мои отчаянные попытки объяснить на английском, что мне надо в Париж, лишь указали вперед со словами:
– Bus de nuit! Bus! Par la! [6]
В сердце закралась маленькая надежда, что если идти в указанном направлении и если меня тут никто не убьет на этой пустынной дороге, то есть шанс добраться до некоего автобуса. Я доплелась до перекрестка, где начинались
6
Ночной автобус! Автобус! Там! (фр.)
Автобус действительно приехал, правда, оказалось, что у меня нет денег, чтобы купить билет, только карточка, но водитель любезно согласился остановить меня у ближайшего банкомата. Тут уже я молилась, чтобы банкомат выдал мне деньги, потому что моя московская кредитная карта часто капризничала и ставила лимиты на выдачу наличных. Я облегченно выдохнула, когда банкомат все же выдал мне двадцать евро, так что у меня даже хватило на такси до дома.
Глядя из окна такси на огни Лионского вокзала, я чувствовала себя так, будто попала в цивилизацию после месяца в глухом лесу, и, наверное, первый раз за эту ночь я расслабила напрягшееся до последнего мускула тело.
Зарядив дома телефон и заглянув последний раз в сообщения, прежде чем уйти в благостный сон, я почувствовала, что мое сердце опять замерло и я лишилась сна, когда прочитала сообщение от Андрея о том, что в тот же вечер во время вечеринки с друзьми он был в срочном порядке госпитализирован из-за какого-то обострения с желудком.
Да уж, хорошо мы погуляли. А может, это просто истрепанный нервными потрясениями организм показал белый флаг, отказываясь от дальнейшего сопротивления.
От себя не убежишь
Так пролетел мой первый месяц в Париже. Я уже освоилась в бизнес-школе и в городе, у меня уже имелись подруги, даже снова общались с Андреем. Но тут-то меня и настиг настоящий кризис, который я потом в шутку называла первым кризисом иммиграции. Связано это было с тем, что все административные и бытовые проблемы свалились на мою голову в один момент, а также с тем, что я совершенно не знала, как их решить, и мне было совершенно не к кому обратиться за помощью.
Началось все с того, что хозяин квартиры вежливо попросил меня подыскивать новое жилье с октября, типа, если бы он жил один, то без проблем, но так как он сейчас со своей девушкой… Действительно, наша изначальная договоренность была о съеме комнаты всего на месяц, но я, как обычно, понадеялась на авось. Весь этот месяц я пыталась искать жилье через Интернет, но все мои поиски ничем не увенчались, так как везде выдвигались запредельные цены (600 евро только за комнату в пригороде Парижа) и требовалось наличие гарантов и крупной суммы на банковском счете.
Также необходимо было явиться в префектуру и пройти стандартную процедуру регистрации, чтобы получить карточку временного вида на жительство. Все бы ничего, но для этого нужно было иметь то самое место жительства или хотя бы человека, который мог бы подписать свидетельство, что я проживаю у него. Но такого человека совершенно не находилось. Все знакомые мне люди на просьбу написать эту бумажку делали большие глаза из серии «как вообще можно о таком просить?» Находясь в состоянии полного отчаяния, я с трудом силилась понять, почему людям так сложно подписать пресловутую бумажку, и посему я была обижена на весь мир, который так эгоистично повернулся ко мне спиной в трудный момент. Наверное, как я думала, это он и есть – тот самый знаменитый европейский индивидуализм!
Ко всему прочему прибавились проблемы с открытием банковского счета, ведь для него тоже требовалось подтверждение места жительства. Таким образом я оказалась в замкнутом круге, из которого не было выхода – невозможность сделать документы и счет в банке без регистрации и невозможность зарегистрироваться без документов и счета.
Меня стало тяготить отсутствие денег и работы, мне казалось, что я уже слишком стара для таких «студенческих» приключений. Многие ребята в школе мечтали о карьере в крутой фирме, то есть, по большому счету, оказаться на моем месте месяц назад. А я сознательно бросила все это ради какой-то призрачной перспективы.
К тому же я стала остро чувствовать свое одиночество. Мне опять стало казаться, что все вокруг парами, что у всех девочек в школе есть «french boyfriends» [7] . Я думала, что сбежала от этой тоски, уехав из Москвы, но она и здесь настигла меня и снова начала разъедать душу. Правильно говорят: от себя не убежишь.
С Андреем мы регулярно переписывались, он по-прежнему лежал в больнице и, так же как и я, пребывал в не лучшем расположении духа.
– Что врачи говорят?
7
Французские парни (англ.).
– Я еще в больнице. Здесь отбой в 22.00, а подъем в 8.00, представляешь? Но я весь день сплю. Жить, говорят, буду. Какие новости?
– У меня куча домашней работы. Когда выпустят?
– Не говорят пока. Надеюсь, на следующей неделе. В Москве обещают мокрый снег и холод.
– У нас жара. Вчера полночи каталась по
Парижу на велосипеде. Тебе вставать-то можно?
– Ну, конечно, мне же не ноги ампутировали. Я гуляю каждый день тут, как Пушкин в Болдино.
– Мемуары тебе еще не хватало писать под
деревцем. Девочки к тебе там не приходят?
С пирожками.
– С градусниками приходят и капельницами.
Я знала, что ему тоже несладко, и даже когда его выписали из больницы, он часто жаловался на то, что постоянно болеет и сильно потерял в весе, но все наши разговоры были в шутливой манере на отстраненные темы, что в какой-то момент перестало меня устраивать. Мне надоела эта дурацкая маска, и я написала то, что думаю. Что мне очень тяжело и что он мог бы уже давно приехать.