Родом из ВДВ

Бадрак Валентин Владимирович

– Я скажу, что знамена у нас прежние, десантные. Их честь и будем защищать. А потом, не очень-то уж и «свое» это население и не очень-то и мирное… А кроме того, мы ведь своих спасать прилетели… Ладно, господа офицеры, пора и нам к станку, – сказал он напоследок, увлекая остальных за собой.

Однако через несколько минут Дидусь и Анастасии вновь столкнулись лицом к лицу. Они были вдвоем, и комбат решил загладить возникшее, как он полагал, досадное недопонимание с тем, чтобы оно не переросло в будущем в соперничество. Больше всего Игорь опасался, как бы разное мировоззрение офицеров не создало дисбаланс в коллективе, особенно когда его только что назначили, а батальон вступил в полосу боевых действий. Он твердо знал: ему нужна поддержка, притом самого опытного офицера.

– Пал Юрьич, вы не обижайтесь, замполит наш, как и я,

нестреляный, потому и ершится, пытается найти противовес своей неопытности… – Игорь нарочно избрал слово «замполит», говоря об офицере-воспитателе, и это как бы отделяло их, кадровых боевых офицеров, от Андрющенко.

– Да ладно, – отмахнулся Анастасии, – он сам себя накажет.

– Я хочу, чтобы вы знали, – сказал ему Игорь, серьезно и открыто гладя в глаза начальнику штаба, – для меня очень ценно ваше мнение и мне реально необходима ваша поддержка. Независимо от того, что вы думаете обо всем этом. – Тут Игорь глазами обвел пространство, подразумевая и их положение, и начинающуюся войну, и текущий момент. – Главное, чтобы мы в тяжелый момент были соратниками и могли друг на друга опереться.

– Все будет нормально. – Анастасии легко, по-мужски взял его за локоть, и в этом прикосновении было столько же честности и открытости, сколько и мужественности. – Не забывайте только, что все это, – он почти так же показал глазами, как и Игорь, и потом произнес тихо, но очень четко и внятно: – обман в масштабе государства.

Молодой комбат был слегка ошарашен, но не подал виду.

– И ВДВ тоже?

– А ВДВ – в первую очередь!

– Что ж, пусть так. Но я могу рассчитывать на вас, если запахнет жареным?

– Вот в этом можете не сомневаться. Слово офицера!

Когда они разошлись, Игорь, изумляясь, подумал о том, как можно не верить в ВДВ, но быть при этом офицером до мозга костей. Невероятно! Но это именно так, на Анастасина он мог положиться и считал это главным приобретением в своей новой роли.

3

Прошло несколько дней. Почти беспрерывными самолетными рейсами из Гудауты в Россию вывезли, по беглым подсчетам комбата, не менее двух тысяч человек. Бесчисленные, некогда шумные санатории еще недавно невероятно популярного курорта вымерли, точно здесь свирепствовала средневековая чума. Но даже те, кто остался, вели себя тише мышей. За считаные дни зона отдыха превратилась в зону страха, и для одиночной прогулки отныне требовалась немалая отвага. То тут то там шакалами сновали мародеры, готовые поживиться за счет чужого горя. Война обнажала худшие человеческие качества, выпирающие подобно ребрам дистрофика. Казалось, везде, где Игорь ни бывал, он видел огромную свалку, слышал запах гари, гниющего человеческого тела и медикаментов, повсюду на земле зияли ожоги кострищ, а люди ходили пригнувшись, на полусогнутых, пробираясь так, словно опасались попасть в пасть крупному хищнику. Весь окружающий мир, который раньше радовал глаз, стал опасным, и даже чуткий слух не улавливал по утрам пения птиц. Грязь, неизбывный смрад, гильзы под ногами, бинты, испуганные глаза жен и детей российских военнослужащих напоминали о главной причине появления войск, как всегда – на перекрестке чьих-то жизненно важных интересов.

Пока в обязанности новоявленному комбату вменялось неукоснительное соблюдение нейтралитета и обеспечение безопасности россиян. Правда, от внимания Дидуся не ускользнуло, что миротворчество очень быстро переросло в откровенную помощь абхазцам. Первоначальное наступление воинственных грузинских гвардейцев на полторы сотни километров в глубь Абхазии – от пограничной реки Ингури до Сухуми – обеспечило им позиционные преимущества. Обескураженные местные жители, вооруженные лишь стрелковым оружием, сумели организовать сопротивление только в Агудзере, да еще с неделю отчаянно гремели перестрелки в Сухуми. Затем же они тихо ушли из города за реку Гумиста, оставив непредвзятому критику возможность утверждать, что они с самого начала ждали помощь от российского солдата. Российский солдат, в самом деле, подоспел вовремя. Молодой отчаянный воин в тельняшке живо и не без запальчивости ткнул тяжелым сапогом в наглую морду наступающим, самочинно обозначив себя миротворцем с необъятными полномочиями и интересами. Эта сила вызвала временное оцепенение у двух остальных участников конфликта. Но все понимали, что этим конфликт не закончится, ибо присутствовала некая незавершенность до того времени, пока самый сильный игрок определится с дальнейшей судьбой остальных. Разумеется, самым сильным был бравый, дерзкий, готовый лезть напролом, все тот же российский солдат. Но и для него, как оказалось, существовала неприятная заковырка. Время молодых демократий порождало новую, еще неведомую завоевателю-солдату геополитическую реальность. Действующий с прямолинейной активностью автомата старший лейтенант Дидусь лишь благодаря развитой интуиции догадывался, что эта заковырка таит гораздо больше омутов и подводных камней, чем могло показаться на первый взгляд. Он осторожно начал вычислять их, словно замаскированный командный пункт, который следует обнаружить и уничтожить. Что-то подсказывало ему, что наступают тяжелые, неоднозначные времена.

Началось с того, что первые дни бурной деятельности полка закончились тягостным, отвратительным затишьем. Оно не убаюкивало, а напротив, заставляло сжаться, сложиться в томительном ожидании взрыва. Батальоны окопались вокруг объектов, глубоко врылись в землю, но от этого магнетизм обстановки только вырос, как если бы над ними висели тучи, которые с каждым днем все больше и больше наполняются свинцовой тяжестью. Где-то, когда-то должен наступить предел. В один из таких угнетающих дней, когда вечер уже готов опуститься на полевое расположение батальона, в палатку комбата с нетерпеливой поспешностью ворвался посыльный от дежурного связиста. Нервно теребя руками ремень автомата, он сообщил, что командир полка срочно требует связаться с ним по недавно восстановленной телефонной линии. Когда через несколько минут Игорь позвонил Пименову, тот, даже не осведомившись о текущих делах, пробасил ему, чтобы он оставался у телефона для разговора с начальником штаба дивизии. Игорь, не поверив своим ушам, произнес механическое «Есть» и остался один на один с короткими гудками. Буквально через минуту телефон опять затрещал. Игорь сделал, как ему велели: сам поднял трубку и коротко представился:

– Командир первого батальона старший лейтенант Дидусь.

– Вечер добрый, комбат. Тебя предупредили о важности разговора? – строго спросил Игоря зычный металлический голос, звучащий столь фантастично близко, как будто собеседник находился в другой комнате. Игоря удивило, что начальник штаба не представился. Хотя это и казалось противоестественным, он списал все на индивидуальные привычки высокого начальства.

– Так точно, – ответил он звонко, на всякий случай не прибавляя «товарищ полковник».

– Есть очень деликатное, безотлагательное и тихое дело. – Голос проскрипел так, как будто железом скребли по железу, и затем умолк. Игорь смешался. Он не знал, что ему делать, сказать что-либо в трубку или молча ожидать дальнейших указаний.

– Тебе хорошо меня слышно? – проявился наконец голос.

– Так точно.

– Так вот. Сегодня ночью придет человек с небольшой группой людей. Его зовут Умар. Он сошлется на наш разговор, имен никаких называть не станет… И тебе не нужно этого делать… Дашь ему оружия… Все, что попросит… И боеприпасов… Все понял?!

В голосе проскальзывало нетерпение и безоговорочность распоряжения.

– Так точно.

– Тогда выполняй. По выполнению доложить своему командиру полка. О том, что задача вышестоящего начальника выполнена.

– Есть! – воскликнул Игорь и похолодел.

Как же это он отдаст штатное оружие?! С чем сам останется?! А как заполнить ротные книги выдачи оружия?! Ведь если что не так, можно угодить под суд, это ж номерное оружие! Но и выхода другого нет, кроме как подчиниться. Если, конечно, он намерен вообще продвигаться по службе. А может быть, в силу вступили какие-то законы военного времени, о существовании которых он не подозревает? «Одним словом, надо идти на риск», – исполненный мрачной решимости, сказал Дидусь сам себе. Он понимал, что гигантская ответственность легла на его плечи.

Почти сразу же после первой ночной смены караула, получившего специальное распоряжение, к расположению батальона на нескольких автомобилях подкатила группа каких-то темных личностей. Одеты они были по-разному: несколько человек были и в новеньких камуфляжах, тогда как другие – в обвисшей, потрепанной и грязной гражданской одежде. В них без труда угадывались лица кавказской национальности, с присущими горцам самомнением и излишним апломбом. Игорь велел провести к себе их предводителя, а затем направил посыльного к командирам рот с приказом находиться у своих ружейных комнат.