Роковая кукла. Сборник фантастических романов
Шрифт:
— Никогда, Лаки. Просто ты не любишь о чем-нибудь говорить, пока у тебя все не готово.
— Это верно, — согласился Лаки. — Во всяком случае, дела обстоят так. Мне нужно было, чтобы все поверили, что я спускаюсь в шахту. Мне надо было, чтобы никому и в голову не могло прийти, что я собираюсь на Солнечную сторону. А добиться этого можно только одним способом: сделать так, чтобы никто, решительно никто, даже ты, Бигмэн, не знал об этом.
— А зачем это тебе? Ты можешь мне сказать, Лаки, или это тоже большой секрет?
— Вот что я тебе скажу.
Бигмэн был разочарован.
— Ты хочешь сказать, что здесь, в шахтах, ничего нет?
— Я могу ошибаться. Но я согласен с доктором Куком. Маловероятно, чтобы Сириус приложил столько усилий, связанных с установкой секретной базы на Меркурии, ради такой мелочи. Если бы это и входило в планы сирианцев, то они скорее попытались бы подкупить какого-нибудь землянина, чтобы это сделал он. В конце концов, кто прорезал скафандр? Уж в этом-то виноваты не сирианцы. Даже доктор Певераль не считает, что под Куполом есть сирианцы.
— Значит, ты ищешь предателя, Лаки?
— Я ищу диверсанта. Он может быть предателем на службе у Сириуса, а может, у него свои причины. Я надеюсь, что моя дымовая завеса в виде спуска в шахту обманет преступника и он не уйдет, равно как и не станет готовить мне малоприятную встречу.
— Какого результата ты ждешь?
— Узнаю, когда найду.
— О’кей, — сказал Бигмэн. — Я согласен. Нам по пути. Пошли.
— Ни в коем случае! — почти испугался Лаки. — Великая Галактика, мой мальчик! Я сказал, что я пойду. Скафандр только один. Ты останешься здесь.
Впервые до сознания Бигмэна дошло значение местоимений, которые употреблял Лаки. Лаки говорил: «я», «я». Ни разу он не сказал: «мы». Они всегда были вместе, и Бигмэн был убежден, что «я» означает «мы».
— Лаки! — вскричал он, разрываемый обидой и отчаянием. — Почему я должен остаться?
— Потому, что я хочу быть уверен в том, что люди под Куполом думают, что мы здесь. Возьми карту и иди по маршруту, который мы обсуждали, или близко к нему. Каждый час держи связь с Куком. Рассказывай ему, где ты, что видишь, говори все, как есть; ничего не надо придумывать — только говори, что я с тобой.
Бигмэн задумался.
— А если они захотят поговорить с тобой?
— Наври, что я занят. Кричи, что ты только что видел сирианца. Скажи, что ты должен разъединиться. Придумай что-нибудь, но уверь их, что я здесь. Понятно?
— Все ясно. Марсианские пески, ты выйдешь на солнечную сторону, и все самое интересное произойдет с тобой одним, а я буду шататься в темноте и играть в игры с радиопередатчиком.
— Не унывай, Бигмэн, может быть, в шахтах что-нибудь есть. Я не всегда прав.
— Держу пари, что на этот раз ты прав. Здесь внизу ничего нет.
Лаки не мог отказать себе в удовольствии пошутить.
— Здесь можно замерзнуть насмерть, помнишь, Кук говорил? Ты можешь исследовать это.
Бигмэн
— Ой, заткнись.
Последовала короткая пауза. Затем Лаки положил руку на плечо своего друга.
— Извини меня, Бигмэн, это было не смешно. Правда, не унывай! Мы очень скоро снова будем вместе. Ты же знаешь.
Бигмэн сбросил руку Лаки.
— Ладно. Хватит тянуть резину. Раз ты говоришь, что так надо, значит, я все сделаю. Только ты ведь там можешь схватить солнечный удар, осел ты эдакий, там же не будет меня, чтобы за тобой присмотреть.
Лаки рассмеялся.
— Постараюсь быть осторожным.
Он повернул вниз, к тоннелю «семь—а», но не прошел и двух шагов, как его окликнул Бигмэн.
— Лаки!
Лаки остановился.
— Что?
Бигмэн откашлялся.
— Слушай. Не делай глупостей, ладно? Я хочу сказать, меня ведь рядом не будет, чтобы вытащить тебя из беды.
— Ты говоришь прямо как дядя Гектор. Не хочешь ли ты сам последовать своему совету, а?
Они не умели по-другому выразить свою привязанность друг к другу. Лаки помахал рукой и еще мгновение был виден в луче лампы Бигмэна. Затем он повернулся и ушел.
Бигмэн смотрел ему вслед. Он наблюдал, как фигура постепенно сливалась с окружающей темнотой, затем свернула за угол и исчезла из поля зрения.
Он почувствовал тишину, и ощущение одиночества усилилось вдвойне. Не будь он Джоном Бигмэном Джонсом, он бы ослабел от такой потери, он был бы сломлен, оказавшись в одиночестве.
Но он был Джон Бигмэн Джонс, и, сжав зубы, он уверенно пошел вниз по основному стволу.
Через пятнадцать минут Бигмэн в первый раз вышел на связь с Домом под Куполом. Он был несчастен.
Как мог он поверить в то, что Лаки действительно надеется на какие-то приключения в шахтах, что сирианцы откликнутся на радиопозывные Лаки или что удастся подслушать их?
Связь была надежная, но передача барахлила; необходимо было набраться терпения и поискать в эфире.
Он раздумывал, почему Кук все это разрешил, и вдруг он вспомнил, что Кук ведь тоже не верил в сирианцев. В них поверил только Бигмэн. Умник!
От досады на себя он готов был прогрызть корпус корабля.
Наконец он настроился на Кука и подал условный сигнал.
Кук тут же ответил:
— Как слышите?
— Марсианские пески! Все в порядке. Лаки ушел вперед футов на двадцать, но пока ничего не видели. Сообщить больше нечего, так что даю отбой, хорошо?
— Мне нужно поговорить с Лаки Старром.
— А что? — Бигмэн старался говорить как можно непринужденней. — Поговорите в другой раз.
Кук колебался, затем согласился:
— Хорошо.
Бигмэн мрачно кивнул сам себе. Другого раза не будет. Он даст отбой, и все кончится.
…Интересно, сколько ему придется бродить в темноте, пока Лаки выйдет с ним на связь? Час? Два? Шесть? А если пройдет шесть часов, а связи не будет? Сколько ему надо здесь пробыть? И сколько он сможет пробыть?