Роковая монета
Шрифт:
– При чем здесь ваш дядя? – перебил его Игорь. – Какое отношение он имеет к этой монете?
Раньше он не обращал на Алексея внимания, а теперь смотрел с таким видом, как будто заговорила тумбочка или стул.
– Самое прямое… простите, что я начал издалека, но это нужно, чтобы вы поняли, – теперь голос Алексея звучал довольно твердо. – Так вот, помимо прочего, мой дядя увлекался нумизматикой… это наука о монетах…
– Да знаем мы, что такое нумизматика! – снова проговорил Игорь, а жена дернула его за рукав. – Давайте уже к делу!
– Я и перехожу
– И ты, Брут… – вставил неугомонный Игорь, а Ольга снова дернула его за рукав.
– Эта монета была продана с аукциона за четыре с половиной миллиона долларов. Также очень дорогие динары династии Омейядов, один из которых ушел за шесть миллионов долларов, но еще дороже несколько редчайших американских монет – дублон Брашера, доллар «Распущенные волосы»…
– Слушай, ты нам что, лекцию читать собрался? – снова перебил его Игорь. – Переходи уже к делу!
– Да, конечно, извините… Так вот, в этом каталоге была описана еще одна монета – тетрадрахма Ирода Антипы. Она на самом деле может считаться самой редкой и дорогой…
– Может или так и есть? – прищурился Иннокентий Павлович.
– Может, – повторил Алексей. – Потому что на данный момент монета считается утраченной. Последний раз она упоминалась в конце девятнадцатого века, когда находилась в коллекции герцога Мекленбургского. Но после смерти последнего герцога монета исчезла и более никогда не появлялась. Однако существует ее подробное описание и несколько очень хороших гравюр, и я уверяю вас – эта монета перед нами!
– Так что, она может стоить несколько миллионов долларов? – с недоверием спросила Алена.
– Несомненно!
– Вы хотите сказать, что я ношу на шее такое сокровище? – делано рассмеялась Елена Юрьевна. – Ну, милый мой, уж простите, но я вам не верю!
– Дело ваше, – Алексей упрямо наклонил голову, – но все же покажите монету специалисту. Человеку, которому вы доверяете. И выслушайте, что он скажет.
– Непременно покажу! – Елена Юрьевна надела цепочку и спрятала монету под ворот платья.
– Какое интересное завершение вашей истории! – с улыбкой сказал Глеб.
– Да уж… – Елена Юрьевна встала, и подскочивший официант тотчас придержал стул. – Что-то я устала сегодня. Глебушка, дорогой, вы не проводите меня до каюты?
– Почту за честь! – он подал ей руку и повел к двери.
Мария вовремя вспомнила о своем лице и встретила ехидный взгляд Алены так безмятежно, как будто она не женщина, а кабачок, зреющий на грядке.
Супруги Соловьевы дружно встали и ушли не прощаясь. Алексей смотрел в сторону, и губы его что-то едва слышно шептали. Иннокентий Павлович элегантно оперся на трость, серебряная рукоять которой была выполнена в виде собачьей головы, и тоже ушел, едва заметно поклонившись оставшимся дамам. Алена уткнулась в телефон и быстро нажимала кнопки. У Марии слегка шумело в голове от крепкого ликера, и она отправилась в каюту, чтобы немного отдохнуть.
– Какая чудная ночь! – Ольга томно вздохнула и облокотилась на перила, ограждающие палубу (Игорь недавно с умным видом сказал ей, что на корабле это не перила, а фальшборт). – Как будто мы не в холодном северном море, а где-нибудь в тропиках.
– Да, и правда неплохая ночка! – Муж небрежным жестом стряхнул пепел с сигареты за борт и взглянул на светящиеся следы, разбегающиеся по морю позади корабля. – Хорошо, когда можно соединить полезное с приятным!
– В такую ночь не хочется думать ни о чем полезном, только о приятном! – капризным тоном возразила Ольга.
– Но мы не можем забывать о том, ради чего здесь находимся!
– Ну забудем хотя бы этой ночью! – с придыханием сказала Ольга, которая выпила два коктейля, не считая вина за ужином.
– Забудем, забудем! – отмахнулся от нее Игорь и, указав на дверь одной из расположенных неподалеку кают, перешел на шепот: – Ох, ты только посмотри!
Дверь каюты люкс тихонько приоткрылась, и оттуда выскользнула загадочная тень.
Ольга вцепилась в руку мужа и прошипела ему в ухо:
– Это ведь дверь нашей маркизы!
Так они называли между собой Елену Юрьевну. Надо сказать, она у многих вызывала такое желание – дать ей хлесткое прозвище. Глеб с Марией называли ее веселой вдовой, Иннокентий Павлович – барыней, Алена – дамой из Амстердама. Как ее звал Алексей, никто не знал, он ни с кем не делился.
– Точно! – оживился Игорь. – Выходит, тетенька не промах, по ночам принимает мужчин! А что? Она еще женщина хоть куда! Многим молодым сто очков вперед даст!
– Заткнись, противный! – Ольга легонько шлепнула мужа по губам. – Тебе что, нравятся старухи?
– Да не такая уж она старуха… Хотя, конечно, в возрасте… но, наверное, кровь еще играет…
– Ты меня дразнишь, да? Пойдем лучше в нашу каюту, совместим приятное с полезным… – и она недвусмысленно прижалась к мужу высокой грудью.
Алексей еще раз оглянулся на темную дверь каюты и перевел дыхание. Это оказалось гораздо легче, чем он думал.
Старуха только пару раз дернулась, засучила ногами и затихла, но он на всякий случай подержал подушку еще минуту. Перед уходом он последний раз взглянул на нее, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнить это лицо – лицо холеной, ухоженной, бессердечной стервы.