Роковая ошибка
Шрифт:
Вспоминая, как серьезно она менялась в те месяцы знакомства с Егором, Лена и сама не могла не удивляться той силе и тому влиянию, которому поддавалась она тогда. Компании, в которых они общались, новые люди, знакомства и бесконечная череда оторванных от учебы и самосовершенствования занятий с каждым днем делали ее все более, как говорил отец “несносной, вульгарной и порочной”. Все усилия, которые тратили родители, чтобы оторвать ее от Егора оказывались тщетными и приводили лишь к все более ожесточенным и дерзким с ее стороны ссорам. Она по-бунтарски уходила из дома и грубила, подражая своим новым знакомым. Моментом завершения этого безумия оказался день, когда Егор, чего в общем-то и следовало ожидать, заявил, что больше не хочет иметь с нею ничего общего. Известие об этом стало для Лены настоящим ударом, который только может почувствовать еще не окрепшее в любовных интригах молодое женское сердце. Она не находила себе места, металась из угла в угол, подобно загнанной охотниками тигрице. Весь тот мир, который поддерживал в ней тягу и страсть к жизни внезапно рухнул и, упав с небес, она снова оказалась на бренной земле со всей ее серостью, будничностью и скукой. Родители как могли утешали ее, старались занять чем-то, пытались поговорить с нею, дав возможность выговориться, но ничто не могло залить пылающий огонь ее печали, чувства одиночества и подавленности.
Лишь через несколько недель, к нескрываемой радости родителей, Лена все таки вернулась к своей размеренной жизни. Мечты о Егоре со временем трансформировались в мечты обычной молодой девушки о принце на белом коне. Ее снова начали интересовать, пусть и недоступные, но так манящие своей популярностью знаменитости. На ее столе опять появились глянцевые журналы, подаренные ей подругами, а на стене вырезанные плакаты с обликами все новых и новых кумиров. Как и любой другой девушке ей хотелось быть рядом с теми, кто заслужил признание и был широко известен. Не то, чтобы она думала, что они идеальные сами по себе, скорее просто ее девичья интуиция подсказывала ей, что знаменитой и успешной самой можно стать лишь тогда, когда общаешься с подобными популярными и узнаваемыми людьми. Впрочем, увещевания Галины Васильевны не проходили даром, и после ее рассказов о том, какая грязь и непристойность царят в подобном обществе, Лена все же прятала мысли о мире, в котором жили ее кумиры, и возвращалась к своей обычной, пусть серой, но все же реальной, а не вымышленной действительности.
Рядом с ней появился новый друг, не без труда выпрошенный на день рождения, щенок породистой немецкой овчарки. Альме было всего несколько месяцев: кончики купированных ушек неуклюже клонились вниз, шерстка еще не успела обрести взрослую упругость, а несносные забавы во время тренировок обнажали младенческий шаловливый характер. И все же занятия со своим новым питомцем приносили ощутимые плоды. Лена получила такую нужную для самосовершенствования возможность посмотреть на себя со стороны, увидеть как иногда бывает сложно заниматься воспитанием непокорного и ретивого ребенка. Характер Альмы на удивление оказался почти прототипом ее собственного, и продолжительные занятия со щенком вскоре позволили ей узреть свое отраженье, что не могло не сказаться на положительных изменениях ее собственной натуры.
Лена снова заинтересовалась привлекающими ее ранее предметами в школе: литературой, в которой она черпала для себя новые знания и душевное умиротворение от умных мыслей великих людей, русскому языку, к которому у нее, безусловно, были особые способности, биологии, книжки по которой всегда находились на почетном месте ее стола. Страсть к исследованию животного мира и самого главного существа в нем – человека, не оставляла ее даже в самые трудные минуты ее смятения и страданий. Желание разобраться в строении организмов и поиски путей его совершенствования и лечения были настолько сильными, что она с полной серьезностью мечтала продолжить свое обучение в медицинском институте. Рвение помогать людям бороться с их болезнями и тяготами, начало зарождаться в ней еще в глубоком детстве и в отличии от всех своих подруг, набор игрушечных медицинских инструментов был для нее больше простой забавы.
Обратившись к воспоминаниям из своей юности, Лена взбодрилась и на ее устах засияла солнечная улыбка. Эти воспоминания пронеслись в ее сознании так быстро, что она едва могла отличить: был ли это сон или обычные размышления. В этот день нежно-розовый туман ее романтических снов разрушился на полчаса раньше, чем было необходимо. Она представила себе как снова спешно собирается на работу, толкается в транспорте, запыхавшись, прибегает на работу, весь день до шести вечера будет монотонно и скучно ударять по клавишам, отвечать на опостылевшие звонки, как придя домой снова ощутит почти обморочное изнеможенье, поужинав и приняв душ, вновь будет тщетно пытаться заснуть, ведь соседка снова включит на полную мощность безумную музыку и остановить ее, как всегда, сможет лишь «анонимный» звонок по телефону с угрозой пожаловаться в милицию.
И все же спустя несколько минут ей удалось взять остатки воли в кулак, а вскоре и перспектива продолжать дремать дальше показалась ей бессмысленной. «Перед смертью все равно не надышишься» – подумала она, удивившись странному сравнению своей работы со смертью, начала лениво одеваться, помаргивая веками от света, исходившего от включенной люстры. Длинные волосы путались в пальцах и расческе, и никак не хотели слушаться, точно так же, как и сознанье до сих пор продолжало борьбу за каждую секунду сладостного сна, который более уже не имел шансов на продолжение. Отодвинув створку шкафа и пристально вглядываясь в зеркало, она принялась приводить себя в порядок после не долгой и к тому же беспокойной ночи. Большие карие глаза снова, как впрочем и всегда по утрам во время легкого макияжа, заставили ее задуматься о сотворивших их капризах природы.
«Такие большие и такие карие» – в очередной раз с сожалением подумала она, пристально вглядываясь в зеркало и оформляя брови. Ее столь же сильно радовал их размер, сколь и печалил их грустный оттенок. Ее мечте о голубых глазах не суждено было осуществиться. Хотя ее стараниям и упорству поменять цвет глаз, без преувеличения, можно было бы позавидовать. Ее последний эксперимент с тончайшими голубыми линзами до глубины души удивил даже подруг и родителей: не многие могли отважиться на мучения по использованию линз при хорошем зрении. Очень скоро эти постоянные закапывания в глаза специальными каплями и промывка линз по три раза на дню наскучили Лене, вследствие чего маленькая бежевая коробочка с принадлежностями была заброшена в дальний угол ящика ее прикроватной тумбочки.
Другая весьма редкая особенность ее облика, напротив, в очередной раз заметно подняла ей настроение: она провела ладошкой по идеальному, очень женственному изгибу своих скул и шеи, всмотрелась в длинные и густые ресницы и, восторгаясь своей привлекательной внешностью, и прекрасным, притягательным темным цветом бархатной кожи. Лицо – визитная карточка любой женщины, без всякой доли сомнения было ее козырной картой, не раз на деле доказывающей ей свое превосходство перед соперницами.
Тяга к проявлению своей эффектности и желание получать все больше побед в любовных сражениях с каждым годом захлестывали ее все сильнее. Впрочем, как раз это не было какой-то особой, присущей только ей чертой. В возрасте двадцати пяти лет почти каждая девушка непрестанно мечтает о завоевании принца своего сердца, и у нее, без всякого сомнения, конечно же были для этого все необходимые средства, возможности и секретные приемы. Семья была для нее той самой сокровенной мечтой, которую она в тайне хранила в глубине своего сердца. Однако представления эти не были до конца конкретизированными, облаченными в какую-то конкретную форму и содержание. Скорее ей хотелось просто иметь весь этот антураж предвкушения и пребывания в браке; ей чудились приятные хлопоты по выбору свадебного платья, заказа романтического путешествия, проведение медового месяца в отдаленном райском уголке на краю земли между лазурным океаном, мельчайшим песком и ослепляющим своей синевой небом. Во всей этой волшебной, рисуемой ее романтической душою, картинке не было лишь одного важного элемента. Мысли о ребенке хотя и грели ей душу, все же пугали своей неизведанностью, страхами перед осложнениями во время беременности, возможными тяжелыми родами и последующими бессонными ночами. Одна из ее подруг совсем недавно рассказывала ей о всех тяготах совмещения воспитания ребенка с обязанностями по дому, и это красочное, снабженное многочисленными пикантностями повествование, не могло не отложить в глубине ее души чувство тяготы и смятения. Одна только мысль о том, что из самодостаточной деловой девушки она превратится в домохозяйку, готовящую овсяную кашу и щи, заставляли нервно подергиваться ее пальцы.
Перспектива сойти с карьерного забега в только начинающейся новой дистанции казалась ей нелепой и неразумной, как бы не была сильна в ней столь свойственная ей леность. К тому же подруга не раз говорила ей, что выброшенные из служебной биографии годы ухода за ребенком обязательно скажутся на ее квалификации, и шансы вернуться и уж тем более быстро продвинуться дальше после возвращения представлялись ей более чем призрачными. Думая об этом, она все чаще приходила к мысли о том, что в воспитании детей должны помогать родственники, и мысли об этом приносили ей так нужное в эти минуты спокойствие и хотя бы временную уверенность в успешности семейного предприятия.
Мысли, то и дело сновавшие в ее голове, отвлекали от монотонного ежедневного косметического моциона, она и не успела заметить, как все приготовления к новому рабочему дню были уже сделаны. Из-за необходимости рано вставать, ей все приходилось делать с вечера – таково дьявольское наказание «сове», обреченной быть «жаворонком». Половина седьмого утра – маленький «судный час», точка невозвращения – стоит дать себе хотя бы секундную слабинку, и вот ты уже теряешься в нескончаемом порочном лабиринте – веки снова начинают слипаться, тело приобретает ночную тяжесть, сознание снова норовит упасть в сладостную сонную дремоту. Обходя разбросанную в коридоре обувь, она снова побрела в ванную и, оперевшись о холодный фаянс, для бодрости дважды ополоснула лицо ледяной водой: веки ее встрепенулись, глаза сфокусировались, тело вздрогнуло.