Роковая партия (сборник)
Шрифт:
– Ну а теперь, Антон Филаретович, попрошу вас доставить сюда господина Понойотиса. После чего я доложу руководству о проведенном мною расследовании, и тогда уже пусть мой начальник самостоятельно принимает решение касательно Ильяса, Матвея Петровича и, возможно, Понойотиса.
– Я вашего Кошкидько знаю не первый год, – вмешался Каширин, – арестует он этого грека, как пить дать. Так что лучше не тянуть. Все это они вместе с Ильясом и провернули. Вы только посмотрите на этого абрека – все доказательства, как говорит наш Ефим Андреевич, «на лице у него опечатаны и каторгой клеймены». Да и банкира тоже, для порядка, не мешало бы на месяцок-другой в тюремный замок определить. Пусть сердешный посидит, успокоится, а то – смотри какой нервный! – дрожит как осиновый лист. А мы покудова не спеша с вами разберемся, за какие грехи они негоцианта этого, как закладного барана, прирезали.
От таких речей Попов побледнел и от безысходности закрыл лицо руками. Цезарь Апполинарьевич никак не отреагировал на предложение
Визит богатого грека не заставил себя ждать. Войдя в кабинет следом за полицейским, господин Понойотис сел на предложенный ему стул, вальяжно закинул ногу за ногу и, не испрашивая разрешения, стал раскуривать дорогую сигару марки «Рамон Алоньес», о чем свидетельствовал герб испанской королевской фамилии на ее ярлыке.
Ослепительно белый костюм придавал внешности одного из богатейших купцов города особый шик и в то же время некоторую строгость.
– Господин Понойотис, как вы знаете, несколько часов назад здесь было совершено убийство. Последним, с кем встречался погибший, были вы, поэтому прошу вас и рассказать нам подробно о встрече с покойным, – макая перо в чернильницу из темного стекла, приготовился записывать показания следователь.
– Да нет в этом никакого секрета. Жаль его, конечно, но, сказать по правде, дрянь был человечишка. Про таких говорят: «Семь верст до небес и все лесом» – персона мутная и лживая. С месяц назад он предложил мне купить векселя «Северо-Кавказского сельскохозяйственного банка» со сроком погашения на пятнадцатое сентября этого года, всего за две трети их номинальной стоимости, но на условиях моей полной авансовой оплаты. Сделку просил хранить в тайне. Я передал ему сто тысяч рублей наличными, но бумаг так и не видел. Бескудников умолял подождать еще неделю, объясняя это тем, что векселя находятся в залоге и под них он взял на время для биржевой игры очень выгодные процентные бумаги. По его словам, в ближайшее время он должен был провести ряд удачных маклерских операций и, вернув процентные бумаги обратно владельцу, смог бы получить заложенные векселя «Северо-Кавказского сельскохозяйственного банка», которые предназначались мне. А потом, когда я узнал, что он уговорил пол-Ставрополя купить ничем не обеспеченные акции Армавиро-Туапсинской железной дороги, я потребовал вернуть мне либо векселя, либо деньги. Он же опять упрашивал меня дать ему время до сегодняшнего дня. Я позвонил ему около пятнадцати часов, и он назначил мне встречу. Собственно говоря, он снова выпрашивал отсрочку, но уже на других условиях. За вынужденную задержку Бескудников обещал мне передать большее количество векселей, чем мы договаривались, но под ту же сумму. Таким образом, выходило, что я покупал их уже почти за половину реальной стоимости. Согласитесь, господа, глупо было бы с моей стороны не согласиться на такие, с позволения сказать, шоколадные условия. Но выслушивать дальше его клятвенные обещания мне было неинтересно. И я ушел, – Понойотис снова стал раскуривать потухшую сигару.
– А для чего вы вернулись назад? – не удержавшись, выпалил Каширин.
– Вам и это известно? – нисколько не растерявшись, удивленно вскинул густые черные брови грек. – Извольте, я поясню. Мой человек во дворе ждал, пока Бескудников выйдет из бани, чтобы неотлучно следовать за ним. Видите ли, когда на кону стоят сто тысяч рублей, то, естественно, вы хотите свести возможные риски к минимуму. Но меня одолевало смутное предчувствие, что этот субъект может попытаться исчезнуть. Уж больно он был спокоен во время нашего разговора, а на его лице читалась едва заметная, легкая усмешка. Поэтому я и вернулся через ворота, чтобы дать своему порученцу указание не спускать с него глаз. А в случае его неожиданного отъезда немедленно известить меня, – глотая ароматный сигарный дым, пояснял делец.
– Мы должны немедленно допросить этого вашего сообщника! – опять вмешался в допрос сыщик.
– Пожалуйста. В любое время. Только это никакой не сообщник, а мой приказчик Лаврентий. Думаю, господа, вам понятно, что убивать Бескудникова мне было просто невыгодно.
«Вот уж, действительно, ситуация. А решать все равно мне. Ошибешься с арестом – конец карьере. Прощай следующий классный чин. Придется остановиться на самом простом варианте», – мысленно рассуждал следователь.
– Ну что ж, я думаю, все свободны, за исключением цирюльника. Его все-таки придется задержать, – не сказал, а выдохнул с некоторым сожалением Леечкин.
– Извините, Цезарь Апполинарьевич, но я думаю, что в таком случае мы совершим непростительную ошибку, оставив настоящего преступника на свободе, – изрек Ардашев, открывая любимое монпансье.
В комнате воцарилось молчание, и только ее хозяин, находясь в простодушном неведении, переспросил:
– Вы хотите сказать, что сейчас в этом здании находится настоящий убийца?
– Да, господа. Именно так, – выбирая глазами себе будущую «жертву» среди разноцветных конфеток, ответил присяжный поверенный.
– Надеюсь, господин Ардашев назовет нам имя мерзавца, из-за которого всем пришлось перенести столько неприятных минут, – с некоторой дрожью в голосе обратился к адвокату управляющий банком.
– Безусловно, – ответил Клим Пантелеевич, убирая назад в карман коробочку леденцов «Георг Ландрин». Этот, как вы только что выразились, мерзавец и есть директор «Северо-Кавказского сельскохозяйственного банка» Матвей Петрович Попов, то есть вы, – оглушил присутствующих Клим Пантелеевич.
Неожиданный поворот событий, словно заклинание колдуна, приморозило всех на месте, и слышно было, как за окнами громко спорили с ветром стройные молодые тополя, забрасывая пухом умытую майскими дождями землю. И только губернский секретарь Каширин, в удивлении открыв рот, так и остался стоять, словно деревенский дурачок на осенней ярмарке. Адвокат тем временем продолжал:
– Откровенно говоря, господа, еще два часа назад я понял, что преступником является банкир. Если вы внимательно посмотрите на его темный пиджак, то заметите, что цвет по тону слегка отличается от брюк, да и в рукавах он ему несколько великоват. Цезарь Апполинарьевич внимательно осмотрел каждый дюйм материи, в надежде найти следы крови, но, к сожалению, не обратил внимания на весь костюм целиком. Разумеется, на нем нет кровавых следов, да это и неудивительно, ведь он принадлежит покойному. А пиджак Матвея Петровича, забрызганный кровью Бескудникова, висит в шкафу комнаты отдыха № 3. Час назад уже стало смеркаться, и при тусклом боковом свете керосиновой лампы рыжие следы крови заметны лучше, чем при дневном. Убиенный перед бритьем свой пиджак снял, оставшись в сорочке, вот поэтому он и не был забрызган хлынувшей из сонной артерии кровью. Это легко доказать, стоит лишь вывернуть наизнанку подкладку правого кармана, висящего сейчас в номере, и, я уверяю вас, там вы найдете вышитые инициалы господина Попова – «М.П». Очень может быть, что и на вывороте карманов пиджака, который сейчас одет на директоре банка, тоже имеются инициалы «В.Б.» – Владлен Бескудников. Хотя довольно и первого доказательства. А вообще-то делать такие ярлыки – старый обычай, принятый на Востоке у всех портных. Мне приходилось сталкиваться с этим в Персии. Делается это, чтобы потом не перепутать на выдаче костюмы. Так поступает и модный в Ставрополе мастер кройки и шитья Левон Ароян, у которого, судя по всему, и выполнялись оба заказа. Согласитесь, это достаточно легко проверить. Ну что, Матвей Петрович, соблаговолите вывернуть правый карман? – вежливо поинтересовался Ардашев.
Попов молчал и стоял неподвижно, как телеграфный столб.
– Ты что, каторжанин, оглох, что ли? – грубо окрикнул банкира Каширин и попытался засунуть свою руку в чужой карман, но, получив отпор, молниеносно отлетел в сторону.
– Вы не смеете ко мне прикасаться, до тех пор пока моя вина не доказана в суде, – бешено вытаращив глаза, прокричал подозреваемый.
– Ну подожди, я тебе устрою в камере Варфоломеевскую ночь. На луну выть будешь, псякря вшивая, – мстительно процедил сквозь желтые прокуренные зубы полицейский.
– Позвольте, господа, я продолжу, – поморщившись от грязной площадной брани, снова привлек к себе внимание Ардашев. – Несомненно, что господин Попов, будучи постоянным посетителем бани, знал привычку Ильяса оставлять клиента одного после наложения компресса. Этот момент и был самым удобным для кровавого злодеяния. Злоумышленник затаился на лестничной площадке мансардного помещения, имея возможность видеть момент выхода цирюльника из комнаты № 3. Я заметил, что толстый слой пыли на верхних перилах кое-где стерт, очевидно, руками наблюдателя. Ну а в случае возникновения непредвиденных ситуаций можно было воспользоваться якобы анонимной запиской, тем самым объяснив причину своего нахождения в бане. Как, собственно, и произошло. Но предположить, что умирающая жертва изо всех сил будет цепляться за жизнь и, сопротивляясь, сорвет с убийцы нательный крестик, он не мог. В результате этого шелковая нить поранила шею преступника, образовав на левой стороне едва заметный порез. Вероятно, и вы, господа, заметили, как во время допроса директор банка инстинктивно потирал ладонью левой руки больное место. Конечно, убийца не мог оставить улику в руке покойника, и ему пришлось сделать несколько мышечных разрезов, чтобы, разжав ладонь, забрать крестик. Из-за этого он потерял драгоценное время и столкнулся с Касторкиным. Это в конечном счете его и погубило. Сам способ убийства выбран именно такой, чтобы все подозрения легли на Ильяса, исповедующего ислам. К тому же выложенные на специальном столике бритвенные принадлежности цирюльника находились за спиной несчастного, что облегчало совершение злодеяния. А мотив преступления нам помог раскрыть господин Понойотис, упомянув сделку с векселями «Северо-Кавказского сельскохозяйственного банка», кой и возглавляет господин Попов. Пользуясь властью, он бесконтрольно выдавал эти долговые обязательства Бескудникову, для последующего залога с целью получения прибыли от процентных бумаг в биржевых сделках. Смею предположить, что общая сумма выданных векселей уже не обеспечивалась собственным капиталом банка. Но оказалось, что погибший не только не собирался возвращать векселя, но и хотел продать их за спиной своего делового партнера. Осознав, возможно, меру ответственности за фактическую растрату перед финансовым советом банка, директор решил отомстить мошеннику, лишив его самого дорогого – жизни. Вот и все, господа, – «разжевал» подробности очередного раскрытого преступления Ардашев и, по обыкновению, засобирался к выходу. Он был слишком бережлив, чтобы зря тратить время.