Роковая страсть короля Миндовга
Шрифт:
Шуты перехватили этот ее взгляд и начали подталкивать друг друга. В трапезной опять воцарилась тишина. В какой-то момент присмирели даже ласточки на балках...
Стоило младшей дочери князя Герденя поселиться в славной Варуте, как в светлейшем пробудилось желание любить и быть любимым. Отныне чем бы ни занимался король — принимал ли подданных с докладом, зарубежных купцов с подарками, — он нет-нет да и вспоминал о свояченице. При этом получал утешение от мысли, что дева где-то рядом и что
Большую часть дня государь проводил в судебной палате. Желая уйти от назойливой монотонности своих дел, он начал приглашать на иные заседания и встречи свояченицу.
Однажды в Варуту прибыл князь Кордоба. Король незамедлительно вызвал княжну Липу, усадил ее по левую руку от себя. В знак особого расположения к гостю трубили в рога...
В палату вошел юркий, маленького роста кавалер с рахитичными ножками. В его лице можно было найти немало комичного, не будь выражение его таким серьезным...
Красавица внимательным взглядом оценила прибывшего и не без растерянности выдала:
— Это еще что за чудище!..
— Жених, — серьезно ответил ей государь. И добавил: — Мы же договорились...
Миловидное личико княжны покрылось розовыми пятнами.
— Шутить изволите? — с недовольством отозвалась молодица. И, надув прелестные губки, объявила: — Я — благородная дева!
— Князь Кордоба — наш посол на юге, самый знатный и самый богатый жених на Литве! — объяснил ей король. И уже отеческим тоном потребовал: — Соберись и постарайся проникнуться соответствующим расположением!
— Не хочу ни видеть, ни слышать этого кулика! — вспылила строптивая. Хорошо, что голос ее заглушили громкие звуки рогов.
Тем временем гость, отвешивая церемониальные поклоны, приблизился к возвышению.
— Приветствую тебя, государь! — сказал он, да таким высоким голосом, что ласточки, прятавшиеся где-то между потолком и балками, все разом вырвались из своих укрытий и, перелетая от стены к стене, подняли отчаянный писк. Решив, что рядом со светлейшим супруга, гость отвесил еще поклон и добавил: — Очарован красотой твоей благоверной!
Из розового личико княжны сделалось пунцовым. Она огляделась, призадумалась и захлопала глазами. «Экий дурень!» — с чувством выдала молодица.
Спеша заглушить данный эпитет, государь громко, нараспев ответил:
— Рад ви-и-деть тебя, друг мой! Благодарю за то, что заглянул в мой медвежий угол! Жажду услышать о твоих успехах за границей!
— Готов и впредь быть полезным тебе, мой король. Что касается визита, то виною тому чистое любопытство: хочу повидать наследышей твоих, чтобы самолично убедиться в искренности твоих намерений во славу Литвы. Как говорили деды наши и прадеды, плодящий да укрепит основу племени!
— Как всегда, речи твои полны мудрости, — польщенный словами гостя, искренне признался государь. — В который раз убеждаюсь, сколь много добродетели позаимствовал ты у своих почтенных родителей. Обязательно увидишь моих сыновей!
— К тому
Княжна смотрела на прибывшего с недоверием и настороженностью до тех пор, пока не узнала, что тот привез живых африканских зверей — льва и львицу. После этого сердце ее смягчилось...
А однажды, той же зимой, славную Варуту посетил князь Геборт. Этот мог бы сойти за красавца, если бы не хромал на обе ноги и не подергивал без конца правым веком. Еще в молодые годы покалеченный в схватке с рыцарями, князь вот уже десять лет безуспешно пытался найти себе жену. Вид он имел мужественный, даже надменный, говорил, словно демонстрировал презрение... После обычных для такого случая приветствий и ряда воспоминаний о буднях минувших походов хозяин и гость затеяли пространный разговор. Улучив момент, король поинтересовался: — А не думаешь ли ты, друг мой Геборт, обзавестись, по моему примеру, семьей?
Лицо калеки вытянулось. На лбу его выступили бисеринки пота, а большие серые глаза стали грустными. Это была не самая приятная тема для несчастного.
Тем временем государь продолжал давить на больное место:
— Уверен, не одна дева ответила бы согласием на твое предложение!
Князь скорчил кислую мину, отозвался:
— Не пристало заводить разговор на эту тему с калекой.
— Знаю, — продолжал государь, — ты пострадал. Но, друг мой, ты не должен горевать из-за этого!
Гость округлил глаза.
Тем временем светлейший заговорил с пафосом, как на суде:
— Отказывающие искреннему получат чудовище. В радости жизнь возможна только с теми, кто соглашается сразу, без оценки выгоды. Крепость семьи — в снисхождении. Боги изначально установили: муж да прилипнет к жене своей. Вводя сей постулат, они думали не о единстве душ и родстве взглядов. Муж и жена могут вовсе не общаться. Но обходиться друг без друга они не в состоянии!..
С первых же дней своего поселения в Варуте княжна Липа прониклась по отношению к светлейшему чувством благоговения. Бедняжка побаивалась его и в то же время угадывала в нем друга. Она сознавала, что судьба свела ее с мудрым, сильным мужчиной. Повелитель казался ей и советчиком, и опекуном. О том, чтобы пасть в его объятия, она пока не помышляла, тем не менее уже чувствовала, что в неискушенном сердце ее вместе с симпатией зарождается еще и сладостное влечение. Мягкий, низкий голос короля Миндовга, его уверенность в себе, удивительная способность все предвосхищать медленно, но неуклонно привязывали красавицу к правителю Литвы. Он представлялся ей уже не иначе, как оракулом. Дева готова была слушать государя и подчиняться ему. Воспитанная в традициях и верованиях предков, бедняжка не исключала возможности того, что когда-нибудь ей даже доведется разделить с ним ложе. По крайней мере, она не считала сие чем-то зазорным.
Стоило очередному гостю покинуть Варуту, как светлейший вызывал красавицу и со свойственным ему прямодушием спрашивал: «Ну, как, понравился?..» И княжна, изобразив сердечко из своих нецелованных губок, всякий раз громко вздыхала и опускала глазки, давая понять, что кавалер не впечатлил ее... Увлеченный этой игрой, а точнее, самой молодицей, повелитель иного ответа уже и не желал.