Роковое наследие
Шрифт:
— Ведь она еще не вошла в возраст невесты.
— Во Дворцах Любви и моложе попадаются. Это на любителя. А девка не малолетка, просто худосочная. У меня глаз наметанный.
— Набор костей — тоже на любителя.
Когда толпа окончательно рассеялась, понукаемая гневными криками пекаря, Анаис чуть шевельнула пальцами и «подняла» почившую шиволь. Воздух вокруг скакуна слегка замутился, блеснул серебряными искорками, которые, прильнув к трупу, заставили его встать на ноги.
— За транспортировку к забойщику придется накинуть пару монет, — сказала она пекарю.
Нет,
Девушка ослабила воздействие, и шиволь опустилась ниже, чем требовалось.
— Ёфф! [1]
Анаис нахмурилась, недовольная результатом, но улучшить его не смогла. Пришлось заставить скакуна передвигаться на полусогнутых ногах. Так они и добрались до бойни под недоуменными взглядами прохожих: пекарь с бегающими глазками, шиволь с явными признаками тяжелого истощения и мрачная, как грозовая туча, девушка.
1
Ёфф — мелкая, гнусная нежить.
— Эвон, ужас-то како-о-ой, — протянул забойщик, оглядывая жертву. — Чой-то взгляд у ей стеклянный?
— Слепая, — нашлась Анаис. А чтобы избежать дальнейших расспросов, добавила: — И рахитичная.
Забойщик подошел и, оценив степень истертости мандибул, заключил:
— Столько и не живуть.
— Вот что, любезный, от вас всего-то и требуется — тюкнуть ее по голове да разделать, а после мы отметим это событие. Я угощаю, — пообещала Анаис.
— Дык, я ж не против! — оскалился детина.
Пекарь тоже оценил предложение.
Анаис под уздцы завела шиволь на бойню и остановилась в нерешительности. Стоит выйти за дверь, как труп рухнет. Ворожить в полную силу чревато взысканием за деятельность без лицензии, тут же вычислят и накажут, чтобы не отбирала хлеб у профессионалов. Придется остаться и смотреть, как мертвой шиволи проломят череп.
Забойщик начал привязывать животное. Когда глаза привыкли к полумраку, Анаис огляделась. Как и все строения городской периферии, бойня примыкала к крепостной стене, утратившей свою изначальную функцию: у Харанда уже давно не было внешних врагов. В каменное нутро защитной тверди хозяин вбил многочисленные крюки, развесил на них инструменты и приспособления для своего ремесла. У самого пола он продолбил наклонный сток. Должно быть, по ту сторону городской стены вся земля пропиталась кровью. На потолочных балках болтались цепи с крюками.
Забойщик взял в руки тяжелый молот с длинным заостренным конусом на одном конце, замахнулся и ударил шиволь по голове. Панцирь треснул, а молот провалился внутрь. Шиволь осела под ударом, не издав ни звука, затем закачалась вверх-вниз, то отрываясь ногами от земли, то припечатывая ими пол, будто в танце. Анаис не успела вовремя развеять заклинание, но тут же исправилась: туша упала.
Девушка вышла на воздух и сделала глубокий
— Неплохо бы произвести расчет, — обратилась к нему девушка.
— Вот мясо в лавку доставишь…
— Погодите-ка, драгоценный, — возмутилась Анаис, — вы как себе это представляете?
Пекарь призадумался. Видимо, перед его мысленным взором возникли плывущие над тротуаром кровавые куски, поэтому он не стал настаивать. Анаис подбросила на ладони монеты и улыбнулась: «Первый заработок».
Вышел забойщик. Повздыхал. Но пекарь и не подумал заплатить ему за неразделенную тушу.
— Я спешу, — сказала Анаис, — так что предлагаю отметить удачную сделку прямо сейчас. Что вы об этом думаете, господа?
Несмотря на ранний час, питейное заведение со звучным названием «Нектар души» от недостатка посетителей не страдало. Впрочем, столик на троих нашелся. Анаис изучила меню, заказала себе яичницу и бодрящий травяной настой. Мужчины скромничать не стали: литровая бутыль «Хреновухи», блюдо жабьих ножек во фритюре и блины с икрой, причем, чьей именно, в меню не упоминалось.
Сотрапезники вознамерились было хорошенько погулять за чужой счет, но Анаис пресекла эту попытку, тряхнув у них перед носом дистрофичной мошной, где жалобно звякнули несколько монет. Это моментально развеяло заблуждения относительно ее платежеспособности.
Зажав в кулаке пилюлю с порошком корневища амнезиума, Анаис уплетала яичницу, дожидаясь удобного момента. Порошок за время путешествия не единожды отсыревал. Мешочек, в котором он хранился, успел обрасти мохнатой плесенью, прежде чем Анаис обнаружила, что ее «гербарий» погибает. Теперь оставалось лишь надеяться, что пилюли, наспех замешанные на недоброкачественном сырье, не подведут. Сколько раз говорил учитель, чтобы она не откладывала на завтра то, что должно быть сделано вчера.
— Выпей с нами, деваха, — предложил забойщик, — а то, как не родная.
— Не могу, — притворно огорчилась Анаис. — От спиртного меня раздувает, и прыщи высыпают по всему телу.
— Бе-до-ла-га, — ужаснулся забойщик. — А пойло-то славное.
— Дайте хоть понюхать. — Анаис взяла бутыль, поднесла к носу и, по всем правилам обращения с агрессивными пахучими жидкостями, помахала пальцами над горлышком, подгоняя пары к носу. При этом незаметно бросила внутрь пилюлю. Констатировала: — Забористая.
— А то! — пекарь отобрал у нее бутыль и разлил содержимое по чаркам.
— Ох, что-то у меня в носу засвербело, — подскочила Анаис. — Как бы не раздулся.
Пекарь с забойщиком сочувственно на нее посмотрели и синхронно покачали головами.
— Пойду, промою. У меня и средство специальное есть, — сказала Анаис и, вставая из-за стола, прихватила дорожную сумку.
— Иди, болезная, — махнул рукой забойщик.
— Нет, постой! — пекарь вцепился ей в локоть. — Сейчас смоешься, а нам за все расплачиваться. Так не пойдет.