Роковой бриллиант дома Романовых

В это утро — дело происходило в первых числах ноября — свергнутая с престола императрица всероссийская Александра Федоровна, вопреки обыкновению, вошла в комнату своего августейшего супруга. Николай II как раз в это время завтракал со своей старшей дочерью великой княжной Ольгой Николаевной в своем рабочем кабинете. Серое небо грязным одеялом окутывало Тобольск.

Лишенный трона император поднялся и поспешил навстречу своей супруге.

— Моя дорогая, — сказал он, употребляя ласкательное слово давно минувших дней, — что случилось?

Императрица с выражением безнадежности тяжело опустилась на стул. Камердинер императорской четы Чемодуров быстро подсунул ей скамеечку под ноги. Ему показалось, что с императрицей опять случился один из тех припадков душевного потрясения, которые со времени смерти Распутина и последующих ужасных событий случались все чаще и чаще.

— Пропал голубой Могол, — сказала императрица. В ее глазах светилась пустота. Они совершенно выцвели от страдания и распухли от слез.

— Голубой Могол, — тихо повторил император. — Может быть, ты попросту потеряла его?

Императрица гордо откинула голову. Ее движения стали страстными и порывистыми.

— Ника, как ты можешь подумать так обо мне… Самый дорогой бриллиант царской сокровищницы был зашит в моей шубе. Анна Демидова сделала это в моем присутствии. Каждый день я ощупывала камень. Каждый день, Ника!

Императрица внезапно разразилась рыданиями и встала, высоко подняв сложенные, как на молитве, руки.

— Ты знаешь, Ника, что означает пропажа этого бриллианта? Екатерина II отняла его у Елизаветы Воронцовой, которая, в свою очередь, получила его от своего возлюбленного императора, Петра III. Вскоре после этого Алексей Орлов задушил законного императора. Александр II подарил его княгине Екатерине Михайловне Юрьевской. Она отказывалась принять этот подарок от своего царственного друга, потому что ей была известна история голубого Могола. Несколько часов спустя император был разорван брошенной бомбой.

Император Николай улыбнулся. Он держался все так же спокойно, как тогда, в Царском Селе, до того, как Керенский отправил его в ссылку в Тобольск.

— Не следует верить в такие вещи. Наша жизнь в руке Божией. Никто не затевает против нас ничего дурного.

Императрица, жалко съежившись, заплакала.

— С тех пор, как Распутин убит, — несчастьям нет конца. Каждое утро мой взгляд останавливается на портрете Марии Антуанетты, которую ведут на эшафот. С какой радостью я пойду на смерть за вас, мои дорогие! Только не это мучение… это ожидание… страх… Чего только я ни вынесла в последние годы. Каждый день встают тени несчастья! Это уже чересчур…

В этот момент вошел дежурный офицер. Императрица осушила слезы. Каждый из тех, кто, кроме членов ее семьи, окружал ее, был либо шпионом, либо беспощадным врагом.

Великая княжна поцеловала руку своей матери.

— Капитан флота фон Бренкен просит разрешения быть принятым, — доложил офицер, прежде служивший в лейб-гвардии стрелковом полку.

— Попросите его войти, — воскликнул царь.

Царица улыбнулась, все еще сквозь слезы.

— Верный слуга, — тихо шепнула она.

Офицер пропустил Вольдемара фон Бренкена. У этого балтийца гордое лицо солдата. Его серые глаза глядели ясно и бесстрашно. У него не было ни выдающихся скул славянина, ни утонченных черт лица петербургского гвардейского офицера. Он производил чисто немецкое впечатление.

— Капитан, — радостно сказала царица, быстро поднимаясь. Ее глаза светились сердечностью и теплотой. — Как вам удалось проникнуть к нам?

Молодой морской офицер расправил плечи.

— Я приехал с фронта, ваше величество. Перемирие протянется не долго. Немцы прочно обосновались в Риге. Разведка доносит о подготавливающемся наступлении на Киев.

— А Керенский? — затаив дыхание, спросил царь. — Мир не должен быть заключен раньше, чем последний немецкий солдат не покинет русскую землю!

— К сожалению, ваше величество, войска ненадежны. Разложение фронта, вследствие большевистской пропаганды, сделало очень большие успехи. Керенский не находит в себе силы выступить против Ленина. Ему приходится расплачиваться теперь за то, что в августе он объявил Корнилова изменником родины.

— А что вам известно о бравом генерале? — спросила царица.

— Да, кое-что мне известно. Корнилов вместе со своим текинским конвоем пробивается к Ростову-на-Дону. Там он намерен собрать новую армию.

Царица бросила быстрый взгляд на своего супруга. Она обладала мужественным характером и была способна принимать быстрые решения. Она ни на минуту не теряла надежды, что верные войсковые части в один прекрасный день освободят ее.

Вольдемар фон Бренкен продолжал:

— Мне удалось сослужить службу Керенскому, когда на него затевалось какое-то покушение. Он выказал мне свою благодарность тем, что назначил меня одним из офицеров охраны ваших величеств.

— Мы должны считать себя счастливыми, зная, что вы находитесь в нашей близости, капитан, — ответила царица. — Все люди, окружающие нас, за исключением полковника Кобылинского, грубы и временами просто невыносимы. Сегодня меня постигло несчастье.

Спокойный взгляд Бренкена обратился на царя. Царь сказал:

— Пропал голубой Могол.

По загорелому бронзовому лицу офицера пробежала судорога.

— Роковой бриллиант дома Романовых, ваше величество?

Царь кивнул головой и отвернулся.

— Все, что в моих силах, ваше величество, будет сделано… Вору не удастся ускользнуть.

Царица подошла к Бренкену. Своей красивой рукой она слегка, как дыхание, коснулась его пробора. Он почтительно склонил голову.

— Из всей моей свиты никто не способен на подобную кражу. Кроме моей камеристки никто не знал о бриллианте. Но солдаты бродят по всему дому, ни с кем и ни с чем не считаясь… Кобылинский больше не вправе распоряжаться собственной властью. Вся власть у комиссаров Панкратова и Никольского.

Бренкен коротко кивнул головой.

— Большевики приобретают все большее и большее влияние. Назначение комиссаров тоже дело их рук. Ваше величество не видели князя Сулковского?

— Да, — с живостью ответил царь, ходивший взад и вперед по комнате. Князю разрешили несколько минут поговорить с нами.

— Керенский отправил его с экстренными приказами Кобылинскому. Полковник получил предписание вплоть до применения оружия препятствовать любой попытке увезти отсюда ваше величество, кто бы ни являлся с этим приказом. И для придания вескости этому приказу я нахожусь здесь.