Роковые яйца – 2
Шрифт:
– Слушай! – восхитился Филипп Индустриевич. – Как ты красиво говоришь! Словно репетировала заранее.
– Просто я очень много об этом думала, когда не спалось ночами, – потупилась Брунхильда. – А вообще, считай, что я уже готовлю твою нобелевскую речь.
– Спасибо, Бруничка!
Так на полушуточной ноте и закончился тогда этот разговор. Но уже утром Филипп Индустриечвич понял, что все более, чем серьезно. Задача была решаемой, однозначно решаемой. И безусловно нужной. С зубами грызунов – там все разбивалось об уникальность их свойства. Аналогия
Мозжечков по-настоящему заболел новой темой.
Месяца два понадобилось ему на детальное изучение теории. До поры он посвящал Бруню в свои умопомрачительные открытия, но потом жена устала от повторов и решила, что никогда не дождется практических результатов.
Она ему так и сказала однажды:
– Я понимаю, что ты решишь нашу проблему рано или поздно, но я к тому времени состарюсь и уже не смогу забеременеть. А обычным способом, ты же помнишь, врачи запретили мне рожать.
– Помню, – сказал Мозжечков, нахмурившись, – но не разделяю твоего пессимизма. Я уже подошел вплотную к первому эксперименту. Мне только не хватает денег на биоматериал.
– Какой еще биоматериал? – растерялась Бруня.
– Ну, на подопытных животных?
– А что, сразу на мне попробовать нельзя?
– С ума сошла! Тебе что, жить надоело?
– А это так опасно?
– Все новое опасно, – назидательно пояснил Филипп Индустриевич.
– И на ком же ты собираешься пробовать?
– Еще не решил. Вообще… На кого денег хватит. Обезьян мне точно не раздобыть.
– А этот, мой любимый султанат Бруней не выделит нам гранта?
– Нет, у них какие-то серьезные проблемы. Боюсь, мне придется потратить свои деньги.
– Что?!! – возопила Бруня. – А они у тебя есть?
Да, тут Филипп Индустриевич допустил роковую ошибку, положившую начало серьезным разногласиям в их семье.
– Да какие это деньги? – попытался отрулить он назад. – Вот пойду в выходной на Пёсий рынок и куплю пару хомячков, ну, ради этого не поужинаю разок, другой…
– Знаю, я тебя, ты купишь каких-нибудь занзибарских хомячков по сто долларов за штуку, и потратишь на них деньги, которые втайне копил мне на подарок к Новому году, а для себя будешь оправдываться, тем, что, как только получишь «нобелевку», так сразу купишь мне все, что я пожелаю…
– Бруня, ну, Бруня… Ну, что ты говоришь такое?.. – причитал Филипп Индустриевич, но все было втуне в тот печальный вечер. Они легли спать в разных комнатах. Мозжечков работал до глубокой ночи и уснул в кресле.
Однако хомячков в выходной он купил, и уже через неделю самочка снесла шесть яиц.
Разумеется, в тот же вечер у супруг Мозжечковых состоялся праздник примирения, они даже шампанского перед сном выпили, купленного на заначку, которую вытащила откуда-то суровая Брунхильда, ставшая враз доброй и ласковой.
Но радость была недолгой.
Яйца хомяков беленькие, чуть крапчатые, походили на воробьиные, но ни
Мозжечков погрузился в пучину новых сомнений, Брунхильда вновь перестала замечать его, а примерно через пару недель в доме появились кошки. Великому физиологу потребовались данные сравнительного анализа. Кошки яиц своих тоже не высиживали, но относились к ним уже более уважительно, и забрезжила надежда.
Впрочем, хомяков Филипп Индустриевич на улицу не выбрасывал. (Все-таки не мыши, а мышей он, кстати, люто ненавидел вместе с женой). И стоило немалых трудов объяснить злобному коту Василию, что хомяк Петя – это не его завтрак, а самодостаточная свободная личность и субъект эксперимента.
Меж тем научное исследование двигалось вперед семимильными шагами и примерно к новому году оно свершилось. У старой сибирской кошки Мурки, наконец вылупился из яйца первенец – дивный пушистый котеночек. Назвали его Крылатиком – ведь появился на свет как птенчик, хотя никаких крылышек, конечно же, не имел. Здоровье у экспериментального первенца было вполне нормальным. Мозжечков успел составить полное описание особи, но потом котенок бесследно исчез, внаглую покинув дом своего прародителя.
Впрочем, в этот момент Бруня все равно была в восторге. У нее замаячила серьезная надежда на собственное потомство, и она с юношеской страстью влюбилась в своего безумного мужа.
Этот бурный роман длился и на сей раз недолго, потому что Филипп Индустриевич с особым цинизмом объяснил жене, что рождение котенка из яйцеплода – это лишь первый этап серьезной работы. А дальше он, к сожалению, совершенно не представляет себе, как вводить в организм человека необходимое количество извести для образования скорлупы. Кошачий организм, закаленный на городских помойках, легко воспринимал любую дрянь – от кирпичной крошки до тяжелых металлов, человеческий же отторгал все это, и вместо яиц, во чреве матери должно было появиться все то же тоскливое недоразвитое существо в оболочке плаценты, норовящее сбросить ее при первых же схватках…
Началась затяжная серия экспериментов, посвященных поиску оптимального для человека материала скорлупы. Мозжечков бредил по ночам сложными терминами из органической химии, кристаллографии и технологии композитных материалов. Брунхильда безумно устала от всего этого и подумывала уже не только о любовнике, но и об уходе из дома просто в никуда.
Решение проблемы, как всегда, пришло к супругам за вечерним чаем.
– А почему ты уперся в скорлупу? – простодушно спросила Бруня. – Ведь есть же в природе и кожистые яйца.
– Они свойственны более примитивным формам жиз… – автоматически начал отвечать Мозжечков. Но осекся, поняв, что его жена интуитивно права.
Как всегда.
Он кинулся целовать Бруню.
Вечер закончился ночью любви, а на утро в доме появилась парочка поросят.
– Господи! – спросила Бруня. – Эти звери вырастут у нас в квартире до своего взрослого размера?
– Ну да, – успокоил Филипп Индустриевич. – Только ты не бойся, это же маленькие свинки – пекари.