Ролевик. Сталкер
Шрифт:
Обыск карманов показал, что зажигалки у меня у меня нет. Печаль-беда...
Обшарил рюкзак, практически ничем не отличавшийся от ролевого, разве что был сделан из какого-то прочного, толстого материала с водонепроницаемой пропиткой. Тоже пусто. И ни один из ножей, что имелись в наличии, ни в какую не желали высекать искры ни из одного камня.
Придётся так сохнуть...
Отжав волосы и хвост, сел к незажжённому костру. Кожа обсохла, но колотить продолжало. Мне ещё для полного счастья не хватало простыть...
Схватив ближайшие пару булыжников, я с яростью принялся долбить ими друг о друга в надежде высечь искру. Хотя бы одну... Не получилось, хотя и побежал
Обидно стало до соплей. Один, в чужом теле, голый и замерзающий, вообще без огня поблизости...
На душе было так муторно и паскудно, тоскливо от положения, что хотелось волком завыть... Но — нельзя. Всё ж не девушка, хоть в женском теле. Просто, вымещая ярость, отшвырнул булыжники и от души плюнул на маленький шалашик из веточек и пучков сухого мха.
Жахнуло так, что меня отбросило практически к воде — спиной вперёд, проламывая ветки, я плюхнулся на мелкую гальку и, кувыркнувшись, вскочил на ноги, привычным движением гася инерцию. Привычным?!
Ладно, потом разберёмся.
Под сыплющимися с неба земляными крошками, горелой листвой и хлопьями пепла я щупал сразу же волосы и брови — вот не покидало меня ощущение, что теперь буду щеголять долгое время наполовину проэпилированной макушкой и без бровей: печальная память о детстве и неосторожном обращении с некачественными китайскими зажигалками. Однако — всё на месте, что уже радует.
Ветер унёс в сторону остатки пепла, а я, отдышавшись, полез на полянку.
— Мать моя в кедах! Да я же натуральный фаерфокс! Огнемёт хвостатый! — дальше последовали эпитеты на разговорном матерном, ладные, стройные, с изящной архитектурой, ложившиеся многослойными конструкциями на окружающее пространство. Вернее, его остатки.
Места, где я собирался устроить костёр, больше не существовало. Зато наблюдалась приличная такая яма, диаметром метра в полтора и глубиной в тройку, пышущий жаром, раскалённая глина просто превратилась в кирпичную кладку. И зелень выгорела в радиусе метров трёх. А вот со шмотками, к удивлению, практически ничего не случилось непоправимого. Исходили паром и теплом, художественно разбросанные по окружающим поляну кустам и деревьям. Ботинки, правда, вместе с рюкзаком будто приросли к тому месту, где их оставил, да от нижнего белья осталась часть изрядно подкопчённой шнуровки на обугленном кусте.
Ладно, потери не страшные, а вот вероятность повторить такой костерок шансами не радовала, так что пришлось экстренно ломиться на поиски хвороста.
Углей оказалось достаточно для того, чтобы через несколько минут над сложенным из веток вторым шалашом заплясали весёлые язычки пламени. Борясь с дрожью тела, я подтянул толстую корягу поближе к огню и протянул ладони к теплу. Мне не показалось — лепестки пламени сначала отпрянули, а потом нежно, как котята, стали ластиться к моим рукам. Совсем как живые, они не обжигали, лишь согревали контуженное стрессом и холодом воды тело, жались к ладоням будто к родному существу, весёлыми змейками пробегали между растопыренных пальцев, скользили по коже кистей, и с каждым движением насыщали силой, теплом, бодростью, каким-то даже домашним уютом.
Мне даже показалось, что в огне, практически незаметные глазу, мелькают в танце быстрые подвижные ящерки, перетекающие формой в похожих на лис существ, чтобы, оказавшись пойманными взглядом, тут же исчезнуть и появиться в глубине другого огненного язычка.
Немного отогревшись и высушив хвост и волосы, я наконец-то обратил внимание на то, что должен был нормально исследовать ещё в самом начале, а именно — содержимое рюкзака, поясных карманов многочисленной «сбруи», которую с таким трудом смог с себя стянуть перед разведением костра.
Рюкзак литров на двадцать — добротный, из какой-то чертовски прочной кожи, я ковырял его ножом, но так и не смог оставить сколь либо заметных деформаций. Система лямок и креплений позволяла сидеть на теле как влитому, абсолютно не стесняя движений ни тела, ни новообретённого хвоста.
Начинку вывалил прямо на уцелевший участок поляны. М-дя-я-я... Забавно. Комплект сменного белья, включающий в себя штаны типа карго, с не менее чем десятком разнокалиберных карманов, чего-то вроде вшитых ножен, карабинов и лямочек неизвестного назначения; куртка необычного покроя, тканевая, свёрнутая в очень компактный рулон, опять же с кучей креплений, карманов, лямок, лент, оканчивающихся чем-то вроде современных мне липучек, зачехлённых в тканевые мешочки; мягкой ткани майка, две пары носок и, вопреки ожиданиям, вовсе не панталоны какие-нибудь, а вполне привычного вида шортики с тыльным вырезом, оборудованным отдельной застёжкой — как понимаю, ориентированной для хвоста.
Так же нашлись пара свёртков, содержимым живо напомнившие джентельменские наборы медвежатников: крючочки, отмычки, проволочки, щипцы, надфили, и ещё куча неопознаваемых девайсов, а так же приличная бухта очень тонкого, крепкого шнура и, очевидно, к нему же довеском — раскладная трёхпалая кошка. Фляжка с безалкогольной жидкостью необычного приятного вкуса и свёрток с едой. Классические бутерброды, количеством в десяток: тонкие куски чёрного хлеба, проложенные внушительными ломтями жареного мяса, сыра, овощами; мешочки с солью и специями, крупное яблоко. Нашёлся и бумажный конверт с заваркой, и, в боковом кармане рюкзака, тяжелая кружка с непонятным металлическим блином на нижней части. Повертел её и так и так, но смысла и назначения этого блина упорно не понял. Ладно, потом разберусь, не впервой с непонятными девайсами разбираться.
Шкатулка размерами с нетбук, только толще раза в два, выполненная из какой-то смолы или пластика, открываться упорно не хотела, и я отложил её в сторону, к кружке.
Помимо складной лопатки, до боли напомнившей родные МСЛ, нашёлся и аккуратный тканевый свёрток с набором метательных ножей. Без рукояток, явно с ртутным утяжелителем в районе острия. Пара брошенных в дерево вошла так, как надо, причём довольно глубоко — из коры осталась торчать едва ли четверть. И что самое странное — метал я их абсолютно без раздумий, выцелив две точки на стволе, и если первый был брошен от груди коротким замахом, то второй ушёл из левой руки, опущенной к бедру. И, что характерно, пришло осознание того, что дело это мне настолько привычное и родное, что живёт в теле на уровне безусловных рефлексов.
Из мелочей нашлись так же миниатюрные ножницы, браслет с вделанными прямоугольниками рун, несколько ленточек, и узнаваемый во всех мирах широкий хайратник из тонко выделанной кожи, с полоской ткани на внутренней стороне, с невзрачным чёрным камешком, закреплённым аккурат по центру лба.
А вот под всем этим инвентарём нашёлся симпатичный такой кнут, а-ля Индиана Джонс, из материала подозрительно похожего на кевларовую нить с кожаными вплетениями, удобной рукоятью и прочным ремешком на её торце для руки, с трёхгранным грузиком, похожим на наконечник стрелы. Совсем уже не удивляясь, филигранно сбил десяток произвольно выбранных листочков с обгоревшего куста, умудрившись сделать это одним движением — с возвратом кнута в свёрнутое состояние. Прицельно же выщелкнул булыжник, отправив его в долгий стремительный полёт сквозь кусты навстречу неизвестности.