Роликовые коньки
Шрифт:
— Это мой обычный набор, — с видом завсегдатая проговорила она. — По-моему, нет ничего вкуснее. Конечно, от мороженого я бы тоже не отказалась, но булочка с цукатами и изюмом такая сытная! Она переполняет мой организм до краев!
Тони заказал то же самое, что Люсинда, и тщательно копировал во время еды каждое ее движение. После обеда все трое крепко взялись за руки и зашагали к Медисон-сквер. Люсинда несколько раз спотыкалась и непременно упала бы, если бы с одной стороны ее не удерживал Тони, а с другой — мистер Ночная Сова. А спотыкалась она потому, что шла, задрав голову
— По-моему, я просто обожаю эту Диану, — выдохнула Люсинда и снова споткнулась. — Она как будто защищает наш город. Хорошо бы она всегда тут стояла!
В цирке пахло свежими опилками, животными, горячим арахисом и воздушной кукурузой. Ночная Сова сказал, что этот запах с детства составляет для него добрую половину очарования от походов в цирк. Обдумав его слова, Люсинда и Тони серьезно кивнули. В их жизни запах цирка тоже играл важную роль.
Когда они искали места, к ним подошел мужчина в цилиндре.
— Места для прессы? — почтительно осведомился он. — Ваше имя, сэр?
— Хью Маршалл, — отозвался мистер Ночная Сова.
А газета какая? — последовал новый вопрос человека в цилиндре.
— «Нью-Йорк Сан».
— А как зовут эту юную леди?
— Это моя юная леди Люсинда, — улыбнулся Ночная Сова.
— Ну, тогда я вам, пожалуй, скажу, — решился мужчина в цилиндре. — Нам надо кого-нибудь усадить верхом на слона Джумбо. Вы, наверное, знаете, сэр. В паланкине. Не соизволили бы вы прокатиться?
Люсинда крепко сжала руку Ночной Совы. Не успел молодой человек рта раскрыть, как она выпалила:
— Большое спасибо! Только можно мы все втроем?
— Почему бы и нет, — без колебаний ответил мужчина. — Вот этот проход выведет вас прямиком в костюмерную. Скажете, что согласны ехать на Джумбо. Вам дадут накидки и тюрбаны для создания атмосферы восточного великолепия.
— Ура! Восточные великолепия! — вне себя от радости закричала Люсинда. — Пошли, Тони! Идемте скорее, мистер Ночная Сова!
И, волоча за собою друзей, Люсинда устремилась вперед по проходу. Позже молодой журналист уверял, что, если бы не она, ни за какие деньги не согласился бы на такое.
В костюмерной Люсинде выдали шаровары из красного атласа, которые нужно было натянуть прямо поверх одежды, золотую тунику и красный тюрбан с золотым полумесяцем. Водрузив это все на себя, она с тревогой окинула взглядом друзей и спросила:
— Ну как? Получается у меня восточное великолепие? А за леди из гарема меня можно принять, когда они едут на слоне убить ягуара или кого-то еще?
Годы спустя, читая Киплинга, Люсинда поневоле связывала картины восточной роскоши с этими нарядами из цирковой костюмерной. И тогда поездка на Джумбо воскресала у нее в памяти.
Тони надел желтую мантию и желтый тюрбан. А мистеру Ночной Сове достался костюм голубого цвета. Пока Джумбо степенно шел по проходу, Люсинда задержала дыхание и не дышала так долго, словно ей этого вовсе не требовалось. Слон показался ей прекрасным. Она не сомневалась, что такого слона больше не найдешь в целом свете.
На спине Джумбо покачивался золотой паланкин. Огромные ноги слона были украшены красно-золотыми манжетами. Обширная бархатная попона с золотыми кистями свешивалась до середины ног. А в руках у погонщика, который сидел у слона на шее, сиял позолоченный жезл.
— По-моему, на таком слоне имеет право кататься только сама Диана-охотница, — тихо проговорила Люсинда. — Для нас он слишком прекрасен.
Тут к боку слона приставили лестницу, и Люсинда, забыв о своих сомнениях, первой вскарабкалась на спину Джумбо. Следом поднялся Тони. Последним Ночная Сова. В паланкине они крепко сцепили руки, и погонщик направил слона на арену. Всадники на черных лошадях уже были там. Стоило показаться Джумбо, как всадники задули в длинные трубы. Зазвучали фанфары. Их подхватили музыканты в красно-золотых мундирах, и оркестр грянул такой дивный марш, какого, по мнению Люсинды, никогда не слыхали даже роскошные леди из гарема в «Тысяча и одной ночи».
Паланкин раскачивался, как корабль в штормящем море. «Хорошо, что у меня нету морской болезни, — отметила про себя Люсинда, — иначе я могла бы испортить всем праздник и сама не получила бы удовольствия». И еще ее не покидало ощущение, что они едут очень высоко над ареной. Казалось, вытяни руку и коснешься Луны. До конца парада никто из троих не произнес ни слова. Джумбо шествовал во главе процессии. За ним следовали артисты, изображавшие арабов и египтян, жирафы, обезьяны верхом на пони, всадники на лошадях без седел, клоуны, клетки со львами и, наконец, заклинатели змей. Люсинда чувствовала себя чуть ли не полководцем этого великолепного войска. Она раскланивалась в ответ на аплодисменты публики, а когда видела детей, махала веером из перьев, который вручили ей в костюмерной.
За ареной к Джумбо снова приставили лестницу. Спустившись, Люсинда скормила слону целый пакетик арахиса. После этого они с благодарностями вернули костюмерам «изыски Востока» и отправились на свои места. Усевшись, Люсинда очень серьезно сказала:
— Мистер Ночная Сова! Когда у меня будут дети и мы с их отцом приведем их первый раз в цирк, я обязательно расскажу им о сегодняшнем вечере. Они мне, скорее всего, не поверят, но это не важно.
После представления Ночная Сова, Люсинда и Тони навестили животных, полюбовались на карликов и поболтали с клоуном Томом Тамбом. Когда они вышли на улицу, фонарщики зажигали огни, и вскоре весь город стал походить на светящуюся шахматную доску.
— Воображаю, как потрясающе выглядит Диана-охотница при свете фонарей, — мечтательно проговорила Люсинда. — Вы, наверное, очень хотели бы стоять, как она, правда ведь, мистер Ночная Сова?
— Да, в общем-то, нет, — в изумлении отозвался молодой человек. — Ночью, в Нью-Йорке на такой высоте… Тут и по земле-то нелегко ходить. А потом, ты разве забыла? Я ведь ночной репортер. Как бы я писал о пожарах и ночных преступлениях, если бы все время стоял на вершине башни?