Роман из жизни уклейки
Шрифт:
А в Подоли прямо на воде стояли большие деревянные дома, которые просто тонули под тяжестью скопившихся людей. Река была забита лодками, пароходами и людьми; для бедных рыбешек еле-еле хватало места. Я то и дело сталкивалась с каким-нибудь человеком. Высунув
Но сом, пошевелив усами, ответил:
— Куда им до рыб! Все это сплошное притворство!
Он зазевался и налетел головой на маленькую, словно игрушечную лодку, и эта хлипкая скорлупка сразу же приказала долго жить. В ней сидел человек с рыбьими глазами; он тоже перевернулся за борт, а рыбьи глаза его упали на дно реки. Я сразу поплыла за ними, чтобы взглянуть на них поближе, но там уже было полным-полно других рыб, которые таращили глаза на этот странный предмет, открыв рот.
Под вышеградской скалой я страшно испугалась, увидев неожиданно перед собой человека — женщину, которая смеялась, глядя на меня. Я не успела опомниться, как она стрелой взмыла опять вверх, к камням, ударив меня босой ногой по голове, так что я чуть не потеряла сознание.
Так мы продолжали свое путешествие, сопровождающееся всякими приключениями, пока не очутились за мостами. Вот там-то и начались настоящие мучения. В воде просто нельзя было повернуться, всюду кишели люди: на воде, на берегах, в глубине. А где не было голых купальщиков, сидели рыбаки. Под мостами на каменных выступах тоже сидели полуголые люди. Меньше всего их купалось в устье реки Ботиче, где было полным-полно всякой еды; там в ожидании
У Стршелецкого острова меня постигло жестокое горе. Мой друг сом, такой опытный и мудрый, схватил черешню и попал на крючок. Довольный рыбак вытянул его из воды и бросил в сеть, которая свисала с лодки в воду.
Я поплыла рядом с лодкой, ожидая, что сом как-нибудь освободится, но сом, понимая свою участь, сказал мне:
— Не расстраивайся, уклеечка! Плыви дальше, доберешься до самой Лабы. Мне пришел конец. Теперь меня съедят на ужин.
И он от горя перевернулся брюхом кверху.
Я покинула его, но проплыла еще немного. У Староместской запруды было столько людей, что из них образовалась еще одна живая запруда; толпа людей была такая плотная, что буквально яблоку было некуда упасть, а не то что уклейке проплыть. И никакой надежды, что они когда-нибудь сдвинутся с места, потому что на запруде сидел какой-то человек и продавал им еду. Боюсь, что я так здесь и состарюсь.
Маленькая уклейка
Когда этот роман уклейки вышел из печати, городской совет Праги издал запрещение, по которому люди не имели права находиться целый день на запруде, чтобы маленькая уклейка уже больше не боялась и смогла проплыть дальше и посмотреть на мир. Так оно и случилось.