Роман о камне
Шрифт:
У-у, мать твою, урод проклятый! Первая половина гребаная!
Вдруг глаза его расширились. Ральфу показалось, что на него дохнул ледяной ветер: прямо сюда, к их крепости, мчался полицейский катер!
Кипящий гнев его сменился холодной яростью.
— Туда! Туда! — заорал он во всю глотку, тыча уцелевшей рукой в сторону ощерившейся пушками шхуны.
Катер, не меняя направления, приближался.
— Он же уходит! Вот он! — Ральф отбежал на несколько футов влево, куда удалялся брат и его «ребята». — Вон он!!!
Господи, ну какой же я кретин! Разве они будут гнаться за Айро? Этим говнюкам проще взять бедного Ральфа и получить награду, чем лезть под пушки.
Все еще продолжая материться, он опустился на камень, проклиная и Айро, и полицию, и вообще всех и вся.
А напротив, на том берегу, откуда отчалил катер, продолжала веселиться толпа, даже не догадываясь о проклятиях, которые сыпались на их головы.
Праздник…
Элейн приоткрыла глаза.
Размытое пятно наконец сфокусировалось, и она увидела голубые глаза Джоан, которая низко склонилась над ней, бережно приподняв за плечи. Рядом с ней был человек, бывший владелец «Эль-Корозона», так небрежно швырнувший драгоценный камень черноглазому злодею.
Он что-то быстро говорил сестре, но Элейн еще не в состоянии была понять, что именно.
Кажется, нас осталось только трое, уцелевших в этой кровавой бойне.
Над крепостью повисла тишина, особенно оглушительная после недавнего грохота.
Ее не нарушали ни выстрелы, ни топот сапог, ни брань, ни крики. И даже прожорливые твари захлопнули, наконец, свои пасти.
И вдруг это торжественное молчание разорвал резкий вой сирены полицейского катера. Он приближался, нарастал, заполняя темные ниши и мрачные переходы крепости, обагренные кровью уничтоживших друг друга людей.
Элейн, кажется, пришла в чувство. Ресницы ее задрожали, и она медленно приоткрыла глаза.
— Джоан, — окликнул меня Джек. Я совсем забыла о нем!
— Да? — я повернула голову, все еще поддерживая Элейн, — она была совсем слаба от всех потрясений, обрушившихся на это хрупкое создание.
Джек смотрел на меня тревожными глазами, которые мне очень хотелось поцеловать, и втолковывал, как маленькому ребенку:
— Слушай меня внимательно. Сейчас вы отправитесь в свое консульство и все им расскажете.
«Вы»? А он что, не с нами? Снова разлука? А как же Я?
— А ты куда?
Он очень спешил дать ей «инструкции» — полицейский катер был уже совсем близко.
— И главное… Не упоминайте моей фамилии. Ни за что… — и, увидев удивление в глазах женщин, объяснил. — У меня старые счеты с местной полицией.
Господи! Я выгляжу, наверное, как растрепа! Элейн трясущейся рукой поправила прическу, продолжая лежать на руках Джоан.
Джек понял, что сестра очнулась.
— Элейн, было очень приятно.. — он кивнул головой и бросился к амбразуре.
Отвесная стена с этой стороны вырастала прямо из воды, как будто ее основание возводили жители моря. Он приблизительно оценил расстояние, с которого придется прыгнуть.
Футов двадцать, не меньше. Нормально. Только бы не напороться на камень.
А на той стороне сверкала Картахена, купаясь в огнях праздничного наряда.
Но для него туда пока путь закрыт.
Он бросился к стене, и я поняла, что теряю его.
— Ты уходишь? — отчаянный крик вырвался из моей груди. Я вскочила, и Элейн вновь упала на камни. Но с ней я буду разбираться потом! А сейчас…
— Ты бросаешь меня? — я рванулась к нему, остро чувствуя, что, если Джек не остановится, я буду лежать рядом с сестрой и, может быть, уже не встану.
Сердце наполнила черная тоска. Она разрасталась, вытесняя все остальные чувства. В глазах потемнело…
— Ты бросаешь меня? — ее отчаянный крик ударил в спину, как выстрел. Во всяком случае, причиняя такую же боль.
Джек замер. Как ей могло прийти это в голову? И что значит «бросаешь»? Можно бросить то, что принадлежит тебе. А она ему не принадлежала. Это он принадлежит ей.
Он медленно повернулся и покачал головой.
Он повернулся и покачал головой. Глаза его светились такой любовью, что я немедленно вышвырнула из сердца черную косматую ведьму и наполнила его светлой радостью.
Джек подошел ко мне, нежно взял мое лицо в свои шершавые ладони, и губы наши встретились.
Мы стояли так вечность. И я поняла, что мы никогда не расстанемся. А эта разлука… Она временная… И если Джек уходит, значит так нужно. Но он вернется. Со мной оставался его «Эль-Корозон», который любимый подарил мне в тот вечер. НАШ вечер.
Сирена ревела уже совсем рядом. Джек оторвал от себя Джоан и, все еще сжимая ее лицо в ладонях, заглянул в глаза.
— С тобой все будет в порядке, Джоан Уайлдер, — четко сказал он и бросился к стене.
Джек вскочил на камень бойницы, оглянулся и, широко улыбаясь, крикнул:
— Да! С тобой всегда все в порядке! — оттолкнулся и бросился в море.
— С тобой всегда все в порядке! — крикнул он мою любимую фразу из романов и бросился в воду.
— Джек Коултон! — я подбежала к бойнице… Внизу раздался всплеск, как будто огромная рыба шлепнула хвостом по воде, и снова наступила тишина, если не считать вой сирены у причала и крики полицейских, рассыпавшихся по всей крепости.
— О, черт! — я сжала в ладони маленькое золотое сердце, которое осталось со мной.
Сеньор Антонио был вне себя. Дежурство его давно закончилось. Уже дважды звонила Карина, сообщая, что гости собрались и ждут только его, и, если он не соизволит пожаловать в течение получаса, они съедят его любимый «тамаль» сами, потому что «нельзя же кормить их одними разговорами о тяжелой работе ее дорогого муженька!»
Вот стерва…
А из крепости никаких известий! Да что они там, сражаются что ли? Война у них? Затеяли подонки игры в праздник, мать их.